Меч ислама

В течение примерно часа после того, как Драгут оставил его, Просперо отчаянно ломал голову, пытаясь найти выход из создавшегося положения. Он то садился на диван и закрывал голову руками, то метался по каюте, как накануне делал Драгут. В бессмысленном отчаянии подстегивал он свое поэтическое воображение. И вдруг его осенила такая невероятная и безумная идея, что он наверняка отбросил бы ее, если бы не был в таком безнадежном положении.

Чтобы не выдать себя и не провалить дело, Просперо спешно покинул кают-компанию и, нарушив приказ не уходить с галеры, отправился на длинной лодке к берегу. Сказав в лагере, что Драгут послал его за лошадью, Просперо после короткого препирательства получил коня. Генуэзец был одет в темно-вишневый костюм и серые сапоги из мягкой кожи со шнуровкой сбоку и ботфортами. Шляпы не было и, чтобы защититься от палящего солнца. Просперо обмотал голову белым платком. Получив коня, он вскочил в седло и помчался вдоль берега на юг.

Вернувшись спустя несколько часов, он застал Драгута в страшном гневе. Не слушая объяснений, корсар тотчас велел заковать Просперо в железо. Генуэзец смирился: упрашивать все равно было бессмысленно. Лежа в темноте на палубе, он предавался размышлениям. Затея не выходила у него из головы. За ночь Драгут поостынет и наверняка не оставит без внимания записку, которую ему принесут. С этой мыслью Просперо уснул и был разбужен криками муэдзина. Он лежал, прислушиваясь к журчанию волн в зарослях тамариска и шелесту прибоя на серебристой отмели.

Потом послышались другие, более громкие звуки. После утреннего намаза эскадра ожила, началась суета, явно говорившая о приготовлениях к отплытию.

На судне Драгута царила мрачная атмосфера. Вне всякого сомнения, экипажи других галер тоже были подавлены. Пораженчество и бегство были не по нутру мусульманам, равно как и пеший поход на три сотни лиг: ведь ослы и лошади, которых можно взять в Бу Горе, достанутся офицерам или пойдут под вьюками с поклажей, которую удастся захватить с собой.

Рассерженный Драгут время от времени появлялся на корме, выкрикивая нелепые приказания. Потом к борту подошла шлюпка, в которой Просперо увидел огромную тушу Синана. Отдуваясь и повизгивая, евнух поднялся на палубу и стал проталкиваться сквозь толпу. Он остановился, когда навстречу ему вышел мрачный Драгут.

— Что привело тебя, Синан? Я не посылал за тобой. Возвращайся на свою галеру и будь готов поднять якорь. И сейчас же пришли мне сюда женщину, как тебе уже было приказано. Немедленно. Ты меня слышишь?

— Я тебя слышу, Драгут, — яростно заверещал евнух. — Я слышу тебя. Но я не хочу, чтобы меня оскорбляли. Она — моя доля добычи, и, клянусь бородой пророка, я не хочу быть ограбленным.

Так началась перебранка между предводителем корсаров и его подчиненным, которая велась на средиземноморском жаргоне. Просперо все понимал, потому что отлично видел их со своего места на палубе. И он был не единственным человеком на галеасе, который прислушивался к ссоре. Однако спор был недолгим и вскоре на судне воцарилась тишина.

По мнению Драгута, после всего случившегося Синану вряд ли удастся осуществить свои намерения в отношении женщины, а посему она больше не принадлежит ему. Самому Синану она не нужна, а что касается Сулеймана, то один Аллах знает, когда они прибудут в Стамбул. Вопрос оставался открытым. Синан, пылая гневом, так и не находил веских доводов. Он продолжал кричать, пока Драгут совершенно потеряв терпение, не пригрозил сбросить его в море и не отправил шлюпку на галеру Синана, чтобы привезти Джанну.

— Я не буду тебя обманывать, Синан, — сказал он примирительно. — Назначь за нее хорошую цену, как в Алжире, и я заплачу. А теперь бери мою шлюпку, уезжай и не беспокой меня больше. Прочь!

У Просперо не было никаких сомнений относительно намерений Драгута. Пылкое вожделение, разбуженное красотой Джанны и подогреваемое ее неприступностью, усугубляло жажду мести. Драгут мог с лихвой воздать Дориа за все, овладев его племянницей. Родство с адмиралом, прежде защищавшее ее, теперь провоцировало корсара на злодеяние.

Разъяренный Просперо поднялся и, потрясая цепями, закричал:

— Драгут!

Выглянув из кают-компании, корсар повернулся на крик. Он посмотрел на своего пленника, и его алые губы в обрамлении черной бороды приоткрылись в злорадной ухмылке.

— Это ты, господин Просперо? Просперо взял себя в руки.

— Я должен тебе кое-что сказать.

Он двинулся вперед, стуча кандалами, прихрамывая и превозмогая боль. Пожав плечами, Драгут отвернулся, но Просперо снова окликнул его:

— Если ты не выслушаешь меня сейчас, то будешь жалеть об этом всю жизнь, Драгут. Я знаю, как тебя спасти.

Он доковылял до сходного трапа. Стоявший наверху Драгут усмехнулся.

— Довольно с меня твоих спасительных советов, друг мой. Лучше уж я пойду своим путем.

— Путем гибели и поражения. Путем позора. А то, что я предлагаю, приведет тебя к спасению. Это почти победа.