Меч императора

Меркулов не сразу взялся за рукоять, он погладил ножны, провел кончиками пальцев по рисунку. Такое впечатление, что он пытается уловить своими ладонями энергию, исходящую от ножен. Наконец, взялся за рукоять левой рукой, но через несколько секунд сменил руку.

– Костя, чувствуешь?

– Знаешь, в тот момент, когда потянул клинок из ножен, появилось какое-то энергетическое поле, – с блаженной улыбкой ответил Меркулов. – Единицы измерения для него я не знаю, так что давай назовем в честь Федора Михайловича – «один дост». Но пока что прибора для его измерения не существует. Хотя, знаешь…

– У тебя есть идея?

– Когда-то я на тему, близкую к этой, размышлял. Ты знаешь историю подарка Рузвельту от Сталина?

Паршин попросил напомнить.

– История эта хорошо известна тем, кто интересуется вопросом и приводится в учебниках разведки, как одна из вершин технического гения сотрудников «шарашек» – секретных институтов НКВД, которые курировал Лаврентий Берия. В каком-то НИИ из дерева разных пород был сделан большой герб США – с орлом, стрелами в лапах и прочими атрибутами, с лентой и текстом. Герб вышел на загляденье – просто произведение искусства. В Артеке, когда туда приехал посол США Гарриман, этого орла ему подарили пионеры. Так, будто бы это они его сами изготовили. Гарриман был в восторге. В Вашингтон он его везти не стал, взял с собой в Москву. А когда технические спецы из посольства все проверили и доложили, что герб «чистый», попросил повесить его в своем кабинете. Через пару-тройку лет американцы каким-то образом узнали, что советские службы ежедневно прослушивали и «писали» все, о чем говорилось в кабинете посла.

– Раскрыли американцы этот секрет? – поинтересовался Антон.

– Не знаю, об этом я ничего не читал и не слышал, но сам попробовал создать нечто подобное. Так вот объяснение, на мой взгляд, в известном даже школьнику явлении – колебательный контур.

И Меркулов посмотрел на академика, которому немного завидовал. Вот, может же человек заниматься наукой по своей специальности! Отбился от всяких напастей перестройки, удержал от разорения лабораторию, да что лабораторию – целый институт сохранил на плаву! Пробивает финансирование, получил от японцев гранты на исследования, а теперь вот такую интересную штуку «щупает».

– У тебя материалы по мечу распечатаны?

– Конечно, – чуть не с обидой ответил Паршин и взял с рабочего стола довольно толстую папку с файлами.

– Дашь на вечерок «почитать» вместо детектива? – попросил Меркулов.

– Конечно, бери! Ничего секретного здесь нет. Но вот меча, сам понимаешь, дать не могу.

* * *

На следующий день Меркулов отзвонил Паршину и сказал, что идея оформляется очень увлекательная, даже сумасшедшая, на уровне писателей-фантастов. Вот только ему еще сутки потребуются, чтобы «испортить» десяток-другой страниц бумаги. Он по давней привычке писал перьевой ручкой – классическим «паркером», который заправлял из баночки фирменными чернилами, получая при этом неизъяснимое удовольствие и от самого процесса, и от письма. Впрочем, у него стоял и компьютер с подключенным интернетом, но этим устройством он пользовался только для переписки с «белым светом».

Совсем некстати случился срочный вызов на какую-то ново-рижскую виллу, где забарахлила автоматика водогрейного котла. Пришлось ехать и менять плату в электронном блоке, что было привычно – хотя котел и итальянский, но плата в нем стояла такая же, как на чешских и немецких. Обратно в Москву въезжать он не стал – очень не хотелось торчать в пробках, а по «бетонке» поехал к себе на старую дачу, где было тихо и тепло. Позвонил по мобильнику домашним, чтобы не беспокоились и уже по пути начал формировать главную идею.

В дачной тишине – телевизора не держали принципиально – и рождалась красивая теория.

В какой-то момент Константин отвлекся и глянул в окно – закатное солнце окрасило почти что в красный цвет кору двух сосен, стоявших вплотную к забору. По забору бежала рыжая белка, замерла напротив окна, посмотрела на человека, который сидел за стеклом в доме, и побежала дальше.

«Белка вот пробежала, глянула, будто что-то сказать хотела, – подумал Костя Меркулов. – А может, это хороший знак? Тьфу ты – достоевщина какая-то поперла…»

Меркулов разложил на огромной, покрытой зеленым сукном, поверхности старомодного, какого-то «древнего» стола с вензелями на створках ящиков, графики и таблицы, полученные от Паршина, и продолжал размышлять над бумагами. В доме было тихо, только половицы поскрипывали, когда он, делая паузу, вставал и шел на кухню «соорудить» себе чай, отмечая по пути, что за окном уже темно.

* * *

И хотя «эврика!» он не кричал, но на всякий случай на часы глянул – было двадцать минут третьего. Утра. Пятницы. Теория была выстроена и даже записана.

Около одиннадцати утра он позвонил Паршину. Тот ответил бодрым голосом, зная, что Костя быстр на идеи, а потому искренне обрадовался знакомому голосу.