Меч Аркаима

— Как это? — удивились отец и дочь.

— Ну, так? — пожал плечами Афоня.

— Да ну! — ответил Григорий Тарасович. — Мы с детства стреляем. Хорошо стрелять у нас в крови.

— А если картофелину на голову поставить — попадёшь? — не унимался Афоня.

Григорий Тарасович сурово нахмурился и ответил за дочь:

— Даже и пробовать не будем.

— Почему?

— Потому! Чего боишься — то обязательно случиться. Когда тот предмет, в который стреляют, держат в руке, стрелок не боится убить или тяжело ранить человека и стреляет уверенно и, естественно, попадает. А когда цель на голове, у стрелка появляется неуверенность и он может промазать, а, значить, и убить! Ещё вопросы есть?

— Нет!

— Тогда собираемся! Думаю, ваши друзья сегодня к вечеру будут здесь, на той стороне Чорола.

Собрались они быстро.

Через два часа Григорий Тарасович задумчиво смотрел вслед уходившей по лесной тропинке лёгкой походкой привыкшего к ходьбе человека свою дочь Налю, за которой поспевали два молодых историка. Петру он чем-то напомнил Ната Бумпо, провожающего молодого Ункаса, который впервые вступил на тропу войны.

Белка недоумённо смотрела то на хозяина, то на опушку леса, где скрылась хозяйка, как бы говоря: «А мы чего стоим?»

— Нет, Белочка, — ответил ей Григорий Тарасович, — мы пойдём другим путём.

— Там дальше, — обратился он к Пете, — на той стороне реки есть прекрасная поляна, на ней, я думаю, они и остановятся. А, напротив, на этом берегу, есть отличное укрытие, где можно понаблюдать за ними.

Пётр, вставая с травы, пропел:

— Батальонная разведка
Мы без дел скучаем редко
Что ни день — то снова поиск, снова бой.

(слова из песни И. Морозова «Батальонная разведка»)

— Хорошая песня — одобрил Григорий Тарасович.

Через час с не большим они варили обед в ложбине между горой и крутым берегом Чорола. С левого берега реки эта ложбина была не видна, оттуда с воды казалось, что на другом берегу сплошная скала.

Под вечер собака насторожилась (благо ветер дул с той стороны реки). Пётр и Григорий Тарасович притаились между камней.

На той стороне реки с пригорка на поляну спускались двое мужчин. Первый размахивал руками и что-то весело кричал. Второй, высокий и худой шёл за ним какой-то подавленный.

— Они? — утвердительно спросил Григорий Тарасович.

Пётр кивнул.

— Других тут и быть не может. Двое мужчин кавказкой наружности — кто это ещё может быть?

Григорий Тарасович направил на них бинокль.

— Ого! — удивлённо воскликнул он. — Вот это да!

— Что там?

— Да ничего особенного. Как думаешь, может человек так круто изменится за несколько лет? А?

— Смотря, каких лет! Меняются и за час! И какой человек. У нас в Чечне за один бой человек менялся до неузнаваемости. Знакомый, что ли?

— Всё может быть, всё может быть. Но похож! Нам бы на ту сторону, узнать, о чём они говорить будут. Пошли, Белку здесь оставим.

ГЛАВА 14

Муса, спускаясь с пригорка на поляну у реки, махал поднятыми вверх руками и выкрикивал:

— Йа — ху! Йа — хакк! Ля илляху иль-алла! Мухаммад расул-алла! (Это он! Он справедливый! Нет бога, кроме Аллаха! Мухаммед — пророк Аллаха!). Смотри, какая поляна, Алим! Здесь и остановимся! Что случилось? Чем опять не доволен, а?

— Я думаю, что не хорошо идти за языческим мечём и выкрикивать имя Аллаха.

— Почему языческим? Мы назвали его «Меч Аллаха»!

— По-моему у него другое название?

— И что? Чёрный камень Кааба тоже был языческим символом, а теперь это величайшая мусульманская святыня! А с чего ты взял, что мы идём за мечём? Меч это так, запасной вариант.

— А зачем же мы идём?

— Снимай рюкзак, разбиваем лагерь, потом поговорим.

И уже после того как разбили стоянку, за ужином, прихлёбывая из кружки чай Алим сказал:

— А ты знаешь Муса, что твоё имя означает то же самое, что у евреев — Моше, а у русских — Моисей? Это тот товарищ, который водил избранный народ свой сорок лет по пустыне, хотя там ходу максимум неделя.

— Ты намекаешь, что я чем-то похож на Ивана Сусанина?

— А это кто?

— Я балдею — знание и не знание у тебя соседствуют!

— Ну, как учился! — добродушно пояснил Алим.

— Про него опера есть, про это хоть знаешь?

— Опера — это где пляшут?

— Не пляшут, а танцуют в балете! А в опере поют!

— Что же он такое сделал, что про него оперу написали?

— Никто про него «оперу» не писал! — поморщился Муса, но Алим шутку не понял. — Написали либретто — это такое краткое описание действия, а на основании его сочинили музыку, получилась — опера. Неужели не слышал?

— Нет — честно признался чеченец.

— Этот русский завёл врагов — поляков — в дремучий лес, где они все и замёрзли. Сусанина, правда, зарубили. Я всегда удивлялся: почему они назад не повернули? Пока шли по лесу, наверное, такую дорогу протоптали в снегу, что заблудится, было бы очень проблематично. Тут или поляки глупы от природы, или русские врут!

— С этим всё ясно. Мне без разницы. Значить за мечём мы не идём?

— Почему? Можем и сходить, но это в крайнем случаи.

— А не в крайнем?