МЧК сообщает

Нина внимательно оглядывала зал. Увидела в углу у эстрады лохматого, длинноволосого человека, пошла к нему.

Данилов мелкими глотками пил ликер.

Копытин встал с чашкой в руке, пересек зал, сел на свободный стул.

Нравы здесь были простые. Взял бутылку ликера, налил.

Данилов прищурившись глядел на него.

- Вы художник? - спросил Копытин.

- В некотором роде. А вы?

- Я поэт.

- Соблаговолите назваться, возможно, я читал ваши стихи.

- Гумилев, - Копытин дернул щекой.

На таинственном озере Чад,

Посреди вековых баобабов,

Вырезные фелуки спешат

На заре величавых арабов,

начал читать Данилов.

По тенистым его берегам

И в горах, у зеленых подножий,

Поклоняются древним богам

Девы жрицы с эбеновой кожей,

продолжил Копытин.

- Браво, господин Гумилев, вы помните свои стихи, - Данилов прихлебнул глоток.

Подошла Нина:

- Пошли, Олег, все в порядке.

- Желаю вам успехов в поэзии, - Данилов встал, поклонился и пошел к выходу.

Копытин, прищурившись, с ненавистью смотрел им вслед.

- Попался бы ты мне под Тихорецкой, сопляк, - прошептал он и дернул щекой.

Данилова и Нину догнал извозчик:

- Прошу, барин!

- Поехали? - спросила Нина.

- Нет. За нами вертлявый идет.

Они шли по улице. На Триумфальной площади сели в трамвай. Потом пересели в другой. Семен неотступно сопровождал их.

На Сокольническом кругу вышли из трамвая, пошли к дачам. Семен, прячась за деревьями, сопровождал.

Данилов с Ниной по узкой тропинке прошли к даче, открыли и заперли за собой калитку, поднялись на крыльцо. Семен стоял до тех пор, пока на втором этаже не загорелись окна.

Копытин и Ольга Григорьевна стояли в прихожей огромной барской квартиры на Остоженке.

- Милая Олечка, вот ваши паспорта, - Копытин протянул ей документы.

- Вы наш добрый гений, Виктор. Как, как я отплачу вам?

- Завтра после восьми я заеду за вами на авто.

- Вы гений, добрый ангел, как я отплачу...

- Потом, милая Олечка.

- Нет, сейчас, сразу. Слышите, Виктор. Муж придет позднее.

Она прижалась к Копытину. Он дернул щекой, схватил женщину за плечи, привлек к себе.

Конечно, Собан был битый, да он, Мартынов, тоже непрост. Засаду на даче в Сокольниках готовил с толком, хитро.

Подойди к даче, посмотри. Никаких следов как не было. А люди в доме, да обратная дорога перекрыта ребятами из особого отряда МЧК.

Приезжай, Собан, ждем. Мы тоже за эти месяцы кое-чему научились.

В общем-то Мартынов не очень верил, что Собан сам сюда пожалует. Конечно, Бахтин специалист, слов нет, но как-то не вязалась в представлении Мартынова жизненная логика с воровским законом.

Конечно, может быть, он чего-то не понимает еще. Но тем не менее засаду он организовал по всем правилам.

Данилов и Нина оказались молодцами. Провели свою часть операции блестяще. Теперь оставалось самое трудное, встреча с Собаном, если она состоится, конечно. Мартынов решил дать бандитам войти на дачу, подняться в комнату.

Там двое, Данилов и Нина. Иван за столом, девушка на диване.

В столешнице Мартынов сам выдолбил углубление и положил наган. От дверей его не видно, и руки у Данилова не заняты. Чуть что, опустил ладонь - и вот оно, оружие.

Над Сокольниками плыла размагничивающая тишина. Февраль уходил. День становился длиннее, и цвета у него появлялись по-весеннему яркие.

Снег стал синеватый, и казалось, березы отражаются в сугробах.

Весь день прошел в ожидании.

Много лет уже у Мартынова не было такого спокойного дня. Они переговорили, казалось, уже обо всем, помечтали о будущем.

- Федор Яковлевич, поймаем мы Собана, а дальше? - спросил Данилов.

- Дальше, Ваня, Гришку Адвоката возьмет.

- Ну а потом? - настаивал Данилов.

- Потом... Потом хорошая жизнь будет, Ваня, и начнешь ты учить восточные языки.

- А вы?

- Я хочу речным капитаном стать. Я раз на пароходе по Свири плыл. Ох и красота!

- Как сумерки красиво в лесу опускаются. Смотрите, сугробы совсем синие стали. - Нина подошла к окну. - Идут!

- Все по местам! - скомандовал Мартынов. - Сигнал - слова "пошел вон".

Авто подкатило к даче. Собан вышел, огляделся.

- Одиноко живут, - он кивнул на узкую, полузасыпанную тропку, ведущую от калитки к крыльцу.

- Пошли.

Впереди зашагал Туз. Он толкнул калитку, и запор вылетел. Дверь на веранду поддалась сразу. А вот с входной пришлось повозиться. Но Туз вытащил из-под пальто фомку - замок тихо хрустнул.

Сверху, со второго этажа, донеслись звуки гитары и приглушенный женский голос.

Собан вошел в комнату румяный с мороза, улыбчивый.

Был он похож на благородного отца из провинции. Туз и Семен следом вошли, стали у дверей.

Данилов поставил рюмку на стол, Нина опустила гитару.

- Почтение, Студент, и вам, барышня, не бойтесь, мы не из ЧК.

- А я и не боюсь, - холодно сказал Данилов и потянулся к бутылке, садитесь.

- Сяду, сяду. Почему не сесть, когда добром зовут.

Собан скинул шубу на руки Семену. Подошел к столу, грузно сел.

- Ты меня знаешь, Студент?

- Не имею удовольствия.

- Я Собан.

- Мне это ничего не говорит.

- Фраер ты, вход в закон рупь, а выход тыща. Поживешь в законе, узнаешь, как со мной говорить.

- Что вам угодно?

Собан взял рюмку, покрутил, понюхал.

- Все, что на Сретенском бульваре взял, отдашь. Тогда жив будешь и маруху твою не тронем.