Мацзу (СИ)

Погрузкой занимался Поль Фавро, а я проводил время в Доме правительства или по утрам на улицах рядом с ним, где совершенно случайно встречался с Эмили и служанкой Нитей, несущей нашего сына на руках. Малышу надо бывать на свежем воздухе, когда не жарко. В полдень, как уверяют аборигены, солнце припекает так, что можно жарить мясо, положив на ствол чугунной пушки. Наверняка Самуэлю Кушингу доносили о моих визитах, но он проявлял благоразумие, не появляясь там, где мог оказаться в сложной ситуации. Видимо, наложница-индианка решала все его проблемы, и обзаводиться новыми не хотел.

На обратном пути нам повезло. Мы прошли примерно половину Малаккского пролива, когда северо-восточный ветер сменился на юго-западный. Значит, примерно через месяц надо ждать западноевропейские клипера в Кантоне. Сперва они заглянут в Калькутту, оставят там часть привезенного груза и вместо него захотят взять опиум, а им сообщат пренеприятное известие.

До Сингапура мы двигались в полветра, а потом нас подхватил попутный. «Мацзу» прямо таки бежала по волнам, как и та, в честь которой шхуна получила название. Мы бы могли потягаться с клиперами. Обычно суда с косыми парусами сильно рыскают при попутном ветре, приходится ставить на штурвал по два рулевых, но марселя избавляли от этого недостатка.

На подходе к эстуарию реки Жемчужной запросто обогнали четырехмачтовую китайскую джонку на дистанции около мили. Скорее всего, военную. С нее пальнули в нашу сторону из погонной пушки холостым. Я приказал выстрелить в ответ, будто решил, что нас всего лишь приветствуют. На ее корме помахали в воздухе большим красным полотнищем. Я приказал помахать американским флагом. После чего в нашу сторону пульнули ядро из пушки, стоявшей на главной палубе, наверное, двенадцатифунтовки. Упреждение взяли маленькое, поэтому ядро проскакало по волнам далеко за нашей кормой. Отвечать я не стал. Может, еще встретимся на рейде или в порту. Если обиделись, скажу, что сигналы их не понял, принял за пиратов. Для следующего прицельного выстрела им надо было развернуться, но к тому времени мы уже выйдем из зоны поражения.

На этот раз встали на якоря возле острова Гонконг, причем там, где не были видны с соседнего Лантхау. Подошли со стороны открытого моря в вечерних сумерках, чтобы китайский гарнизон не заметил нас случайно. Как мне сказали, там служат те еще вояки, потому что платят им редко и меньше положенного, но даже у таких изредка бывают приступы служебного рвения. К обоим бортам «Мацзу» сразу ошвартовался табор морских цыган, которые заметили нас еще на подходе. Обслуживать им было некого, разве что Поль Фавро ненадолго пригласил девицу к себе в каюту и Адру Переш спустился к другой на сампан. Матросы-китайцы воздерживались, потому что расчет за рейс получат после полной выгрузки.

Я перебрался к сампану в крайнем ряду с правого борта, где меня ждал У Бо. Старик начал сдавать, двигался мало и медленно. Я подарил ему музыкальную шкатулку, а он отдарил розовой жемчужиной, оплетенной «бочковым» узлом черной шелковой нитью, образующей гайтан, благодаря которому висела на шее деревянной статуэтки богини Мацзу.

— Богиня не обидится? — на всякий случай спросил я.

— Нет, — ответил старик. — Мы дадим ей шарик опиума, и она забудет обо всем, что было раньше.

Теперь буду знать, что наркотики отменяют не только будущее, но и прошлое.

Мы выпили чая, обменялись новостями. Я предупредил У Бо, что в конце лета сюда прибудут военные корабли гвайлоу и начнется война. Может, не сразу, а на следующий год, когда их здесь соберется много.

— Вы хорошо заработаете на обслуживании экипажей. На каждом военном корабле будет по несколько сотен человек, желающих развлечься. Запаситесь байцзю. Гвайлоу очень любят крепкие напитки, — пообещал я.

Старик рассказал мне, что Линь Цзэсюй продолжает блокаду Тринадцати факторий, принуждая сдать ему весь опий. Меняет его на чай по очень выгодной цене для китайских торговцев. Само собой, гвайлоу упираются.

— Цены на опиум сильно взлетели? — задал я вопрос, зная ответ.

— Да, — подтвердил старик. — У нас готовы покупать по двадцать семь серебряных монет за большую головку (пятнадцать за фунт).

— Продам вам по двадцать две (двенадцать с небольшим за фунт), — предложил я.

— Это хорошая цена. Мы возьмем сто ящиков и еще столько же наши родственники из Аомэня (Макао). Я отправил к ним гонца, — сказал он.

Танка, в отличие от китайцев, торговаться не мастера, а между своими и вообще не практикуют. То есть я для них свой. Или они для меня.

— Не мог бы ты послать еще одного к хакка? Сказать, что мы ждем здесь. Ближе подходить опасно, — попросил я.

— Сделаю, — пообещал он, после чего долил нам обоим чая из дорогого фарфорового чайника в дорогие фарфоровые чашки, покрытые синей глазурью.

Обычно на плавсредствах пользуются небьющейся посудой: деревянной, оловянной, бронзовой… Этот сервиз, видимо, прикупили для торжественных случаев типа нынешнего.

39