Мацзу (СИ)

— Ад не снаружи, а внутри тебя. Как только заменишь его на рай, и все вокруг станет прекрасно, — порекомендовал я и, подойдя к двери во вторую комнату, спросил, открывая: — Там спальня?

— Да, — захваченная врасплох, смущенно молвила Эмили и рванулась, чтобы помешать мне зайти.

В будущем так будут поступать, когда на радиаторе сушатся трусы.

Я успел зайти. В комнате был полумрак, потому что черные шторы плотно закрывали окно. Жиденький свет просачивался сквозь них, вычерчивая абрис предметов там, куда не попадал через приоткрытую дверь. Само собой, ни радиаторов, ни трусов не было. До первых пока не додумались, до вторых — не докатились. Имелся высокий и большой, во всю стену, шкаф, еще один комод, трюмо с овальным зеркалом в резной деревянной раме и кровать с балдахином и антимоскитной сеткой, изогнутые ножки которой стояли в глубоких глиняных тарелках, заполненных водой для защиты от муравьев.

Эмили Кушинг зашла следом. Как догадался, смутило ее не мое нездоровое любопытство, а то, что, войдя в спальню, я как бы вторгся в ее личную жизнь. Решил не останавливаться и закрыл за ней дверь. В комнате стало темнее, причем ровно настолько, насколько надо для таинства любви. Я прекрасно понимал, что, если не оправдаю надежды, могу быть обвиненным в изнасиловании и провести в местной тюрьме остаток жизни, довольно короткий, но все равно продолжил, потому что знал о женщинах уже так много, что самому становилось стыдно. К тому же, мне, наверное, на роду написано соблазнять замужних фригидных англичанок, у которых бесплодный муж.

Ее губы были сухими, горячими и податливыми. Оторвался от них, чтобы, справившись с завязанной на спине бантом, темно-красной лентой, снять через голову платье, показавшееся мне слишком длинным. Эмили не помогала мне, но и не мешала. Под ним была только нижняя юбка, которая мне не мешала. Я перенес женщину на кровать, мигом расчехлился снизу и начал ласкать ее теплое упругое тело с гладенькой, нежной кожей, которое медленно расслаблялось, Подозреваю, что ожидала от меня таких же торопливых, неумелых действий, как от мужа, и теперь открывала для себя восхитительный, возвышенный и одновременно животный, низменный мир плотских наслаждений. Кончая первый раз, она, изогнувшись, застонала испуганно и сладко и схватилась руками за мои плечи, как утопающий за соломинку, а потом дернулась несколько раз, постепенно затихая, словно ее били слабеющие разряды электрического тока.

Затем были ее слезу и страстные поцелуи, будто и в том, и другом пыталась наверстать упущенное за многие годы.

— Боже мой, я даже не мечтала, что может быть так… — Эмили запнулась, подбирая нужное слово.

— Сладко? — подсказал я, убрав с ее вспотевшего белого лба прилипшую, потемневшую, тонкую прядь волос.

— Да, — не желая спорить со мной, произнесла она, — и пронзительно.

После чего взяла мою руку и принялась целовать ладонь так же медленно и нежно, как я ласкал ее тело.

— Твой муж скоро вернется? — спросил я, потому что не хотел сложностей для всех троих.

— Пошел он черту! — озорно произнесла она, после чего сообщила: — Будет к полудню на обед, если мистер Макнахтен не задержит.

— А где вы питаетесь? — поинтересовался я.

— Нам из кухни приносят, которая обслуживает всех, живущих в доме. Расположена ярдах в ста от него. Пока донесут, становится холодным, — рассказала она.

А я думал, что только в России строят раздевалку и через дорогу — баню.

— И туалет тоже во дворе. Ночью посудину используем. Так неудобно! — продолжила она жаловаться.

Про туалет она вовремя сообщила. Наверное, почувствовала, что у меня уже на клапан давит.

В гостиной на столе нас ждал остывший чай.

— Выпьем по чашке? — спросила Эмили.

— Мне пора. Завтра приду пораньше, — пообещал я.

— Нет, попозже, когда начнет темнеть. Завтра Самуэль уезжает с мистером Макнахтеном, чтобы присоединиться к сэру Идену, который инспектирует территории, — сообщила она и проинструктировала: — Постарайся, чтобы тебя не заметили возле моей двери. Не стучи, она будет открыта.

В глазах ее уже стояли слезы. Уверен, что после моего ухода вернутся в кровать и будет реветь, пока не вернется муж, и что уедет он без сладкого на прощанье. Если не справился с женщиной ночью, будешь выгребать днем.

27