Матрона

— А тебе никто не сказал, чтобы не трогали Егната? — нарочито громко спросил Егнат.

— Никто, — ответил мальчик.

Уасил повернулся к Егнату:

— Ты что-нибудь еще знаешь про Джерджи?

— А этого не хватит?

— Хватит для того, чтобы не возводить напраслину на Джерджи. Но я хочу сказать другое. С Джерджи разберутся власти, они лучше нас знают, как им поступать в таких случаях. А ты поступишь почеловечески, если оставишь в покое ребенка. Спроси-ка у своих односельчан — понравилось им то, что ты сделал?

— Это не ребенок, а волчонок!

— Парень, — рассердился Уасил, — не настраивай все село против себя! Или тебе безразлично, что скажут люди?

— Что бы они ни сказали, моя отрезанная нога не вырастет снова! От ваших слов мой дом не наполнится моими детьми! Оставьте меня в покое! Раз вы защищаете врагов — вы не нужны мне, всем селом не нужны! Не хочу вас знать!

— Замолчи! — крикнул Гиго и тут же обмяк снова, опустил голову.

— Егнат, да паду я жертвой ради тебя, мы все хотим счастья нашему селу. И потому говорим тебе: если ты еще хоть раз посмеешь тронуть ребенка, мы отвернемся от тебя. Объявим тебе коды.1(1 Бойкот (осет.)).

— Коды? — удивленно произнес Егнат.

— Да! — ответил Уасил. — Как бы нам ни было тяжело, мы сделаем это. Не посмотрим даже на то, что ты пролил кровь за праведное дело. Мы не позволим тебе опозорить наше село.

— Коды? Мне? — снова спросил Егнат.

— Тебе.

Лицо Егната потемнело.

— Можете объявить мне коды! Хоть сейчас! Если я не достоин ничего другого — объявляйте коды! Если вы не люди — объявляйте коды! Возьмите нож и зарежьте меня! А врагов спрячьте себе под подол! Разве вас можно назвать односельчанами?! Пока я живой, пока моя единственная нога держит меня, я буду ненавидеть врагов! Не пожалею их, не надейтесь! Я еще порадуюсь радостью Ипполита!

Он забился, завыл, и разговаривать с ним стало невозможно.

— Боже мой, Боже! — заплакала его мать. — Да что же такого сделали мои дети, за что вы режете их одного за другим? Хоть одного, хоть калеку несчастного не трогайте!

Люди послушали, глянули друг на друга и стали понемногу расходиться.

Ушел и Уасил. Сказал напоследок:

— Вы слышали мое слово. Он должен оставить ребенка в покое.

11

Дня через три после этого — солнце еще было невысоко, и Матрона еще не закончила свои утренние дела — к ней забежала соседская девушка.

— Твой отец… — начала она с разбега.

Холодок пробежал по телу Матроны.

— Что с отцом?!

— Твой отец идет в сторону Егнатова дома.

Матрона бросилась к воротам. Отец, празднично одетый, неторопливо и спокойно шел по улице. Она увидела длинный черный кинжал на его поясе, и сердце ее заколотилось. Она помнила — отец не раз отправлялся в путь в своей белой черкеске, но кинжал пристегивал лишь в редких случаях.

— Отец! — крикнула она и бросилась вдогонку.

Отец остановился, повернулся в ожидании и, когда она подбежала, спросил:

— В чем дело, дочка? Что случилось?

— Где ты был… откуда так рано? — волнуясь, еле выговорила она.

Отец улыбнулся:

— А разве еще рано? Скоро полдень, — он показал на солнце.

Чтобы добраться сюда, ему нужно было не менее семи-восьми часов. Значит, он вышел из дома сразу после полуночи.

— Куда ты идешь? Пошли домой.

— Иди, иди, — помедлив, сказал отец. — Я приду попозже. У меня дело.

— Какое дело? — спросила она, пытливо заглядывая ему в глаза.

— У меня есть дело к Гиго, — с неохотой ответил он.

— Не ходи к ним, не надо.

— Мне нужно поговорить с ними.

— Не ходи, отец, — просила она. — Не ходи…

— Возвращайся домой. Или ты хочешь уму-разуму отца поучить?

— Тогда и я пойду с тобой, — она решительно взяла его за руку.

Отец нахмурился, прикрикнул на нее:

— Иди домой!

Он никогда не говорил с ней таким тоном, и она оторопела, испугалась даже, умолкла и жалобно смотрела на него. Он понял ее состояние и улыбнулся.

— Иди домой и не волнуйся. Иди, а то люди подумают, что твой отец выжил на старости лет из ума — явился в чужое село и хочет на кого-то напасть, а дочь его не пускает… Не бойся, я не драться иду. Надо поговорить с ними.

Слова его прозвучали веско, значительно, и она поняла, что перечить бесполезно. А отец все той же неторопливой, тяжеловатой походкой двинулся дальше. Наверное, домочадцы Егната заметили их и быстренько скрылись в доме — во дворе никого не было. Заметили и другие — люди выглядывали из окон, со дворов, из-за ворот. Приблизившись к дому Егната, отец чуть замедлил шаг, но не остановился, а вошел во двор. Остановился у арбы, стоявшей перед крыльцом, глянул по сторонам и позвал хозяев. Из дома долго никто не показывался, потом на крыльце появился Гиго. Он постоял немного, словно раздумывая, спуститься ли к непрошеному гостю, или разговаривать сверху, с крыльца. Спустился все же, но храня достоинство, не подошел к отцу Матроны, а остановился чуть поодаль. Она же стояла там, где оставил ее отец, смотрела на двух стариков и дрожала от страха. Не знала, что ей делать — подойти к ним или вернуться домой. И не могла ни того, ни другого — от волнения, от страха ноги у нее словно окаменели.