Читаем Матрица войны полностью

Он погружался не глазами – душой в бесконечные жития. Касался гладкого, то блестящего до черноты, то красноватого камня. Ощупывал, как слепой, то голову молодого царя, то хобот боевого слона, то грудь танцовщицы, то терзаемого висящего пленника. Казалось, тела были выточены из метеоритных камней, покрыты ржавыми, из космоса принесенными окислами, отшлифованы ревущим огнем, сотворены не земным мастерством, а в другой, небесной гранильне.

Его собственная жизнь, затерявшаяся среди миллиардов людей, среди сонмищ живших до него поколений, не была бессмысленной случайностью, обреченной на исчезновение. Его стремление понять этот мир, отгадать его волшебную тайну, обнаружить в круговерти явлений, в мелькании лиц одно, сияющее, недвижно-прекрасное, исполненное высшего смысла Лицо, это стремление услышано. Его пути и дороги, развилки и перекрестки привели его к восточному храму, где его ждут, знают, ожидают его появления, быть может, долгую тысячу лет.

Они обошли галерею с маленькими полуразбитыми буддами, лишенными рук и голов. По изглоданным, покосившимся ступеням поднялись на самую высь. Задыхаясь, с ухающим сердцем, с кружащейся головой, он смотрел на сумрачно-золотую, исстрелянную пулями статую. Позади нее, в округлом проеме, как в иллюминаторе, синели озера, волновались леса, летели птицы, дышали пашни. Будда, словно пилот в золоченом скафандре, вел громадный корабль.

«Ты видишь меня?.. – взывал он к Кому-то, Кто ждал его в храме. – Я пришел!..»

И таким наивным и страстным был его зов, такое ожидание и доверие было в этой бессловесной мольбе, такое предчувствие блага, красоты и добра, что сердце его растворило алые лепестки. В открывшуюся чашу сердца сквозь каменные своды и толщи, прорываясь сквозь швы лучистой энергией, хлынул свет, ослепительный, напряженный, словно разряд белой молнии. Соединил его сердце с огненным и волшебным светилом, ослепил, и в этой длящейся секунду слепоте возникло видение. Огромное, непомерное знание об истинном устройстве мира, о бессмертии, о небесном престоле, о Творце, восседавшем на троне среди сонма бессмертных существ, о расширяющемся, не имеющем конца мироздании. Все это явилось ему, свитое в огненный, ослепительный жгут, было неразличимо в отдельных своих частях, явлено ему, как его собственное могущество и благое знание. И когда пропало, и свод сомкнулся, и швы в каменной кладке погасли, он стоял, не понимая, что это было. Кто взял его с собой на небо, кто пронес по Вселенной и опустил на каменный пол храма. Исстрелянный пулями Будда отчужденно смотрел на него. Белосельцев знал, что теперь этот опыт будет с ним постоянно. Когда померкнет ослепительный свет, померкнет свет его молодости, нетерпеливой веры и жажды, он подробнее рассмотрит золотой престол, его узоры и символы, многокрылое сонмище духов и Того, Кто показал ему свое любящее божественное лицо.

На обратном пути они заехали в штаб вьетнамской армии, чтобы получить подтверждение на свободный проезд обратно, из Сиемреапа в Пномпень. Их встретил заместитель командующего, маленький мускулистый полковник, крепкий в плечах, с коротким седеющим ежиком, желтыми прокуренными зубами. Яшмовая, с драконами пепельница была полна сигаретных окурков. Сом Кыт показывал военному документы, о чем-то разговаривал с ним по-вьетнамски. Белосельцев почти не слышал их голосов, все еще нес в груди счастливый ожог случившегося с ним Богоявления.

– Он спрашивает, как прошел последний участок дороги. – Сом Кыт отвлек Белосельцева. И тот, неохотно отвлекаясь, понял, что вьетнамцу известны их злоключения, засада в лесу, штурм базы. На постах, у мостов и шлагбаумах, стоило проскочить их «Тойоте», связисты начинали крутить ручки полевых телефонов, радисты надевали наушники.

– Доехали без приключений, – стараясь быть любезным, сказал Белосельцев. – Благодарны за обеспечение безопасности.

Ему хотелось поскорее распрощаться с вьетнамцем, вернуться в отель и там еще и еще раз пережить ослепившее его чудо. Оно переполняло его, было главным, что он обрел, пробираясь по джунглям, выходя к железнодорожной колее, попадая под обстрел, изнемогая от зноя и жажды. Это чудо, почти безымянное, размытое и расплавленное в пятне слепящего света, он увезет с собою в Москву. Завтра поутру они сядут в «Тойоту», через двое суток будут в Пномпене, а потом самолет взмоет в небо, понесет его через океаны домой.

– К сожалению, у границ еще возможны инциденты, – перевел слова полковника Сом Кыт. – Завтра они отправляют в Пномпень своего товарища, начальника разведки, и вынуждены для этого подымать вертолет.

– Сколько времени летит вертолет? – рассеянно спросил Белосельцев.

– Он говорит, что если по прямой, то три часа. Но пилот не очень опытный, и поэтому он летит вдоль железной дороги, чтобы не сбиться с пути. Это займет больше времени.

Перейти на страницу:

Все книги серии Последний солдат империи

Похожие книги