Матан и его семья

Рациональный Гедалья всю свою неромантическую жизнь опирался на реальность, не тешась эфемерными надеждами. Он знал о сидящем в нем недуге, но никому не открывал тайну. Возможно, именно поэтому, в предчувствии скорого и неизбежного, он срочно вытребовал Матана из Эрец-Исраэль обратно в Нагардею.

Родитель ухватил за хвост птицу счастья, ибо сын оправдал ожидания и готовился стать большим законоучителем. Однако такое будущее может ожидать лишь человека семейного. Поэтому, покуда Матан оставался холостым, довольство отца было половинным. Женивши сына, Гедалья разбавлял горечь приближения конца сладким настоем свершения жизненной мечты.

Другое дело – Эвитар. Он неустанно и жадно пил из бездонного колодца Святых Книг восхитительный напиток знания. Бесконечно обогащая память, он делился находками с учениками. Он не был обеспокоен скромностью своего достатка, ибо духовность заменяла ему материальное преуспеяние.

Физическая слабость не обошла Эвитара своим предательским вниманием. Но он умел отрешаться от суетного. Глава ешивы был уверен, что постоянное и многолетнее разрешение труднейших загадок Писания не только спасает ум от одряхления, но с каждым годом делает его все более изощренным. Возможно, он был прав. Что ни говори, а идея Эвитара выглядит очень современно.

Но вот пришла в Нагардею беда. Эвитара постигла участь всех смертных. Хоронили любимого учителя сотни скорбящих учеников. Да что там ученики – весь город горевал! В течение короткого времени община лишилась двух лучших своих земляков. Сперва ушел богатый и щедрый филантроп Гедалья, а вскоре за ним последовал Эвитар, властитель дум, любимец и гордость простого народа, один из духовных предводителей вавилонского иудейства.

***

Такие печальные новости ожидали Матана и Эфрат, воротившихся из путешествия в Рим. К их возвращению остались позади и семь, и тридцать дней траура по усопшим. Всё, что мог сделать Матан – это усердно молиться, и он рьяно исполнял долг сына и ученика.

Знавший о своем недуге, Гедалья заблаговременно составил и заверил завещание. В молодости хотелось хорошо жить, в старости – хорошо умереть. Со свойственной ему тщательностью он перечислил свои немалые богатства, предназначая их кому-либо из членов семьи. Не забыл ешиву и синагогу. Самая большая доля перешла к сыну. Так Гедалья посмертно способствовал воплощению жизненной мечты о потомке-мудреце, который прославит род его. Богатый Матан не должен будет, как бедный Эвитар, печься о пропитании, и все силы свои он сможет посвятить высоким целям – учиться самому и просвещать других.

Сестры Матана и мужья их получили причитающееся им по завещанию и были вполне довольны. Однако вдова Гедальи, не смотря на то, что удостоилась весьма неплохой доли, затаила в душе особое мнение, дескать, не следовало мужу делить имущество меж детьми не поровну. “Разве дочери менее важны, чем сын?” – думала она. Впрочем, такие мысли ей и раньше приходили в голову.

Эвитар хоть и добывал хлеб насущный своими руками, но делал это без души, по необходимости. Сердце его принадлежало миру чистого духа. Мысли личностей такого склада возвышенны и далеки от понимания будничных интересов людей попроще. Не удивительно, что Эвитар не позаботился о составлении завещания. С другой стороны, ему и делить-то было нечего.

Еще до возвращения Матана из Рима, по прошествии семи дней траура после смерти Эвитара, совет мудрецов Нагардеи направил посланника в Эрец-Исараэль с печальным известием. В письме к Раби законоучители Нагардеи спрашивали совета – кому, по его мнению, следует поручить возглавлять ешиву?

Будучи сам в весьма преклонном возрасте, Раби тяжело воспринял весть об уходе Эвитара. Тем не менее он нашел в себе силы немедленно сочинить ответное послание. Раби решительно утверждал, что на роль главы ешивы лучшей кандидатуры, чем Матан, в Нагардее не найти. Более того, Раби заверял совет мудрецов в глубочайшем знании законов его бывшим подопечным, и поэтому прочил тому должность верховного иудейского судьи города. Рекомендация как красота – завоевывает сердца.

Матан охотно взял на себя сладкое бремя воспитания юношества, сменив своего бывшего наставника Эвитара. Ученики ешивы приняли нового главу, не испытывая внутреннего душевного сопротивления, встречающегося в подобных ситуациях, ибо Матан был молод и потому близок им по духу.

Должность главного городского судьи в то время занимал престарелый, но всеми уважаемый законоучитель. Матану предстояло несколько лет ожидания до претворения в жизнь второй рекомендации Раби.

***

Новый глава ешивы с головой погрузился в бурное море неиспытанных прежде ощущений. Он сделал для себя важное открытие – учить других так же не просто, как учиться самому. Требуется особое мастерство, чтобы успешно передавать знания. Ведь очевидное для самого себя вовсе не кажется таковым для людей менее просвещенных. Матан увлеченно осваивал приемы преподавания.