Мастеровой

– Попробуйте! – Федор протянул коротыш девушке. Та взяла и прилежно повторила его манипуляции.

– Ничего трудного, как видите, – улыбнулся он. – А теперь зарядите.

С этим Соколова справилась довольно ловко. Положила револьвер на стол.

– У вас есть муфта[81]? – спросил Федор.

– Да, – ответила она.

– Перед тем, как выходить, положите деньги в сумку и пристройте под пальто. Руки – в муфту, в правой – револьвер. Если угрожают, доставайте и стреляйте. Можно через муфту, с револьвером это запросто – у него нет выступающего курка. Только не пораньтесь сами, – улыбнулся Федор. – Но еще лучше, попросите городового, он сопроводит к банку. Посулите ему рубль – согласится.

– Так и поступлю, – кивнула Соколова. – Как мне вас отблагодарить? Вы так много для меня сделали!

– Напишите за меня отказ от претензий, – улыбнулся Федор. – На имя Хохрякова. Таково его условие. За себя тоже придется написать. Полагаю, две бумажки стоят десяти тысяч. Я б и сам, но пишу ужасно.

– Хорошо, – сказала Соколова. – А еще я напою вас чаем. Денег за учебу брать не стану. И не возражайте – слушать не хочу!

– Повинуюсь! – поклонился Федор…

– Что, понравилась? – спросил Друг, когда он вышел из квартиры.

– Очень, – подтвердил Федор.

– Замечательная девушка! – согласился Друг. – Нам такая подойдет. Умница, красавица, сирота. Не придется просить у родителей руки и сердца.

– Ты о чем? – удивился Федор. – Я ей не пара.

– Это как сказать, – возразил Друг. – Ты, главное, не робей. Осаду проведем по правилам военного искусства – продемонстрируем товар лицом. Дескать, ух какие!

– Рядом с ней я обезьяна, – вздохнул Федор. – Да и ростом ниже.

– Ерунда! – успокоил Друг и вдруг запел: – Ну почему ко мне ты равнодушна? И почему ты смотришь свысока? Я не прекрасен может быть наружно, зато душой красив наверняка![82] – после чего рассмеялся. – Эх, Федя, Федя! Красота мужчины в глазах умной женщины – последнее из качеств. Главные – любовь, ласка и забота, и еще возможность содержать семью. У нас все это есть. Слушайся меня, и мы создадим здоровую ячейку монархического общества. Семью, то есть.

– Тьфу! – сплюнул Федор.

Ответом ему стал смех…

* * *

Юля была папиной дочкой. Сыновей Сергею Ильичу Бог не дал, впрочем, как других детей – дочь оказалась единственной. Она росла в ласке и заботе. Окончила гимназию, Казанские женские курсы по словесно-исторической специальности. Хотела в Петербурге, но родители не отпустили. О столичных курсах говорили нехорошее. Дескать, женщины там волосы стригут, путаются с мужчинами и идут в революцию. Казань же от столицы далеко, нравы там патриархальные. В Тулу Юлия привезла диплом, оказавшись чуть ли не единственной женщиной в городе с высшим образованием. Не совсем университетским, но все же. Диплом позже очень пригодился.

Жизнь складывалась как нельзя лучше. Родители ее любили, мужчины отличали и вились вокруг красивой барышни. Все изменилось в одночасье. Сначала умерла мать – сдало сердце. Затем простудился и ушел из жизни отец. Кроме горя по любимым людям, на Юлию обрушилось безденежье. Похороны и выплаты долгов унесли скромные накопления семьи. Подполковник Соколов, дабы содержать дочь достойно, залезал в долги, после его смерти кредиторы предъявили векселя. Юлии пришлось опустошить материнский счет в банке, продать дом, драгоценности – свои и матери, даже мебель, а самой перебраться в скромную квартирку в доходном доме. Вырученных денег едва хватило, чтобы рассчитаться по долгам. Жить же стало не на что. Хорошо, что помогли сослуживцы отца. Они собрали денег сироте (пенсион отец выслужить не успел) и пристроили ее учителем в гимназию – женскую, конечно. Хотя и в ней большинство предметов преподавали мужчины. Платили Юлии хорошо: 85 рублей в месяц. Хватало на квартиру и еду, но с одеждой выходило хуже. Прежде Юлия не задумывалась о цене нарядов – их оплачивал отец, но теперь пришлось узнать, что почем. Из дешевой материи платье не сошьешь – на службе не поймут, и самой не хочется. Где взять денег на приличный наряд? Юля давала частные уроки девицам из купеческих семей, но платили скупо. Купцы – люди жадные. Приходилось экономить. Например, стирать самой, закупать провизию в дешевых лавках, штопать белье и чулки. Хорошо, что под платьем их не видно.

Разом рассосались женихи. Одно дело – взять в жены дочь полковника (Сергей Ильич ждал повышения), другое – бесприданницу. Пусть красивую, но нищую. Юлия оказалась словно в вакууме. Никто не носил ей более цветов, не звал гулять в парк или на спектакли гастролирующих театров. Гимназия, ученицы и пустая квартира – таким стал ее мир. А потом появился Хохряков – мерзкий, наглый, беспардонный. Он перехватывал ее на пути в гимназию, предлагая покататься в экипаже, заявлялся и домой. Дверь ему не открывали, и пьяный Хохряков разорялся в коридоре:

– Ты чего выламываешься, ученая? Не надоела нищета? У меня как сыр в масле кататься будешь. Все дам: денег, золота, нарядов. Капитала хватит.

Юлия пожаловалась на него приставу полицейского участка.