Мастеровой

— Подпоручик Самойлов, субалтерн-офицер[98] второй роты батальона, — прошептал раненый. — Получил осколок в руку при обстреле деревни. Германские снаряды угодили в избы, где квартировали офицеры. Все погибли, чудом уцелел. Вышел проверять посты.

— Нижние чины? — спросил Брусилов.

— Кто погиб, кто разбежался. Германцы били очень точно. Фугасы и шрапнели. Разбита батарея, а также — пулеметы. Цейхгауз с винтовками сгорел. Обороняться не было возможности. Нашел лошадь и поскакал в Гродно. Счел долгом сообщить…

Самойлов закатил глаза и потерял сознание.

— Отправьте в лазарет, — велел Брусилов адъютанту. — Господа, за мной!

Они вернулись в кабинет.

— Запросите обстановку по всей линии, — приказал Брусилов, когда все расселись. — Как ведет себя противник? Важно знать: война это или провокация?

Офицер в чине капитана встал и, щелкнув каблуками, вышел.

— Если Самойлов не соврал, а у меня нет причин ему не доверять, — продолжил генерал, — то дела плохи. Германская кавалерия вступит в Гродно через час, само более — через два. Войск в городе нет совсем. Комендантская рота и мой конвой[99] — меньше двух сотен человек. Из тяжелого вооружения ничего, даже пулеметов не имеется. Все отправили в дивизии.

— В арсенале пять скорострельных ружей, — доложил вскочивший подполковник. — Те, что привезли из Тулы. Только нет людей, умеющих с ними обращаться. Не успели научить.

«Я отправил Чуденцову пулеметы и команду Кошкина, — вспомнил генерал. — Может, эти уцелели и ведут бой?» Поразмыслив, он пришел к выводу, что надеяться не стоит. Ожидать, что заводской техник сумеет отразить нападение германцев, глупо.

— Знаю этот пулемет, — сказал генерал. — Кошкин показал. Прикажите доставить их сюда. Расположим в окнах штаба. Перед этим научу, как из них стрелять. Дадим бой германцам!

— Может вызвать казаков? — предложил начальник штаба. — Из полка, что ближе к Гродно?

— Им идти полдня, — отказался генерал. — И еще не ясно с обстановкой. Если враг атаковал другие пункты, казакам будет не до нас. Если нет, то вызывайте. Казаков из моего конвоя вышлите к Дубкам. Пусть узнают обстановку. В бой приказываю не вступать. Оценить силы неприятеля и вернуться в Гродно. Будем воевать тут сами. Прозевали нападение, сами и ответим. Хоть умрем, как офицеры. К делу, господа!

Работа закипела. Штаб корпуса занимал дворец польской королевской резиденции, примыкавшей к Фарному костелу. Подъезд к нему перегородили деревянными рогатками. Костел закрыли и изгнали из него клир. К окнам третьего этажа резиденции подтащили столы. Проемы заложили мешками с песком — их спешно везли с берега Немана. Взвод комендантской роты занял здание резиденции, остальные расположились в соседних зданиях. Брусилов познакомил офицеров штаба с пулеметами и лично расставлял их по позициям. В этой суете его и нашел казак из конвоя генерала.

— Ваше превосходительство! — козырнул, подбежав. — Дозвольте обратиться?

— Что тебе? — недовольно сморщился Брусилов. — Почему ты здесь? Я же отослал конвой к Дубкам.

— На пути к Гродно солдата переняли, верхи в город гнал. Грит, донесение до вас. Урядник приказал мне сопроводить, сам с другими далее пошел.

— Где солдат? — спросил Брусилов.

— Вот!

Казак отступил в сторону и подтолкнул к генералу невысокого, худощавого рядового. Тот шагнул вперед и метнул руку к козырьку защитной фуражки.

— Ваше превосходительство! Рядовой первой роты Курицын Иван. Послан к вам его благородием с донесением.

— Давай! — протянул Брусилов руку.

Солдат расстегнул гимнастерку и вытащил из-за пазухи сложенные листки. Протянул генералу. Тот схватил, развернул и впился взглядом в рукописные строчки.

— Это правда? — спросил, завершив читать. — Германцы не в Дубках?

— Их побили ужас сколько, — подтвердил солдат. — Грудами в поле лежать. Конь у меня германский, можете поглядеть. Подпоручик так сказал: «Ты бери, Курицын, лучшего германского коня и скачи в город к енералу. Передашь ему донесение».

— Отдыхай! — приказал генерал. — Офицеров штаба ко мне!

Спустя несколько минут, стоя посреди подготовленной к обороне комнаты, он читал вслух донесение: