Мастера (сборник)

Власть? Не все любят власть. Я, например, чётко понимаю, что это всего лишь ответственность за поступки других людей. Мне за себя ответственности хватает, могу поделиться. И потом, можно ли получить реальную власть над другим человеком? У Емельки с его щучьим велением так и не получилось меня себе подчинить. Хочу – на работу хожу, хочу – гулять иду…

Я так и застыл с ключом в руке. А я точно сам гулять собрался? Или это меня на прогулку выводят? Мастер сглаза лихорадочно отработал не только выход за двери, но и последующее падение с лестницы. Желание гулять ослабело, но не развеялось. Я потёр лоб. Чего это я? На кой фонарь мне сейчас сдался этот кошелёк с баксами?

Только не бороться… Да, конечно, иду гулять. Открываю дверь квартиры, захлопываю её… Не нужно меня Подгонять, я уже иду.

Пока я воображаемый выходил из подъезда, я реальный снял куртку и ботинки. Представляя вечернюю улицу, лёг на диван. Сделал в воображении круг по микрорайону и включил телевизор.

Чтобы отвлечься, пошарил по всем двадцати четырём каналам. Ничего интересного не обнаружил.

И тут нечто очень интересное началось прямо за окнами.

18

На первую сирену я внимания не обратил – мало ли ездит под окнами воющих машин. Но вскоре к ансамблю присоединилось ещё несколько пронзительных голосов. И они явно приближались. Пришлось встать с дивана.

Обычно я отгораживаюсь от уличной иллюминации плотными коричневыми шторами. На сей раз, распахнув их, всё равно ничего не увидел: пейзаж был скрыт за плотной стеной дыма. Я принюхался и сделал вывод, что где-то что-то горит. А вопят, стало быть, пожарные машины.

Я выбрался на балкон. Горело где-то прямо под моими окнами. То есть действительно под самыми окнами. Горел мой дом.

Я не почувствовал никакой паники и не попытался хватать ценные вещи и бежать.

Пожар был организован Емельяном Павловичем, в этом сомневаться не приходилось. Он решил выкурить меня из дома таким нехитрым способом. Очень похоже на «топора». То, что при этом сгорит сотня-другая людей, не являлось для него особой проблемой.

Сел в кресло и расслабился.

Где-то перегорел силовой кабель, и свет (вместе с телевизором) погас. Это было даже к лучшему. Помогло сконцентрироваться. Для начала следовало определиться, какой стороной моего внутреннего «инструмента» стоит сейчас пользоваться. Почти без колебаний выбрал «отбойник». Привычно выстроил защиту для начала вокруг себя, особо остановившись на сценах удушья и отравления угарным газом: голова должна быть свежей. Потом прошёлся по дому в целом. Потратил минут пять, но зато теперь был уверен, что ни одно перекрытие не рухнет, ни одну дверь не заклинит.

Теперь – самое главное.

Люди. Пора выводить людей.

И тут мастер сглаза мне никак не мог пригодиться.

С огромной неохотой я внутренне потянулся к «топору».

Для тренировки и для дополнительной страховки от отравления я разогнал дым за окном. Стало немного светлее. После чего чуть было не отдал мысленный приказ: «Всем покинуть здание!», но вовремя остановился. Куда я их гоню? В пламя на нижних этажах? И с чего я взял, что нужно отдавать какие-то приказы? Может быть, нужно просто представить себе, как люди один за другим осторожно выходят из дома?

А ведь наверняка часть успела выскочить на улицу. Как на них подействует моё внушение? Не хватало, чтобы они назад побежали. Мне стало дурно, и пришлось снова вернуться к «отбойнику» – не хватало мне сейчас в обморок брякнуться.

От бессилия хотелось ругаться. Как сейчас Гарика не хватает! Положил бы мне лапу на шею и обрисовал бы ситуацию. Что ж за несправедливость такая? Почему я и «отбивать» могу, и «пробивать», а мысли читать не дано?!

«Минуточку, – вдруг сообразил я, – что значит „не дано“? Я же все могу! Пусть в рамках существующей реальности, но Гарри Семёнович тоже ведь не за рамками».

Для начала я постарался вспомнить все случаи, когда Гарик транслировал в меня мыслеобразы. Детали расплывались, но сейчас это было даже к лучшему. Я искал в ощущениях общий фон, то, что их объединяет – и нашёл! Вряд ли это можно описать в терминах живого великорусского языка. Думаю, любой европейский не справится. Разве что какой санскрит.

Далее мои действия напоминали составление туалетной воды.

Общий ингредиент – тонкий и терпкий, как запах мускатного ореха, – я аккуратно извлёк из колбы с воспоминаниями. Чтобы не испарился, добавил наполнитель – собственное сознание. Дождался, пока первое проникнет во второе и осторожно попробовал результат.

Получилось слабо и невнятно – но получилось! Я по старался напрячься. Чужие мысли звучали где-то в отдалении, и ни в одной из них не было отчаяния и страха. Я не мог понять, чьи это мысли, где эти люди и почему никто не боится сгореть заживо.

«Какого чёрта! – разозлился я. – Хочу не просто читать мысли, хочу чётко представлять себе, кто, где и чего!» На сей раз «топор», можно сказать, сам лёг мне в руку.

19