Мастера. Герань. Вильма

— Никуда вы не пойдете! — вмешался мастер. Он сперва посмотрел на Вильму, потом на ее мать. Агнешку нарочно обошел взглядом. — Куда вас несет, вы же не знаете даже, куда идти! А и знали бы, может, вообще туда не дошли бы. А ты тем более! — Он поглядел на Агнешку. — Тебе только этого сейчас не хватает! Ну как по дороге рассыплешься? Выждать надо! Неделя есть неделя, это всего лишь семь дней, а месяц тоже из обычных дней и недель складывается! Возможно, где и впрямь неполадки с телефоном, а нам из-за этого сразу в панику впадать? Придет кто — бывает, что и дурак, — починит телефон, а мы и рот до ушей, мы, поди, и теперь посмеемся, сперва, правда, только в телефон, потому как сразу Имришко со Штефаном не увидим. А после и увидим. Нельзя все мерить на дни и часы. Иной раз и неделя может нас обмануть. Однако над ней есть месяц, и, может, он на то и существует, чтобы образумить неделю, а то и две. Кто не доверяет неделе, должен положиться на месяц. К доверчивым людям месяц всегда бывает добрым. Хотя и не всякий. Не может всякий месяц всем людям сразу все дать. Ведь иному и впрямь достаточно одного телефона. А месяц не торопится, он найдет время и для шутки и заместо телефона поднесет нам письмо. Ей-богу, мои милые, мне не до смеха, но все ж таки знаю, что иной месяц умеет людям понравиться, когда и посмеется с ними, когда и письмо подбросит. Бывает и совсем, обыкновенный день, а маленькая обыкновенная минута в нем дороже сотни крон, а то и вовсе нет ей цены — давайте-ка подождем такой день, такую минуту! Мои милые, ведь я теперь родня вам и обманывать не могу! Вот вам крест, если не придет письмо, соберусь и пойду куда надо. Пойду к Штефану, а по дороге спрошу и про Имро. А там, глядишь, сыночку моему, ежели мы и впрямь встретимся, какая оплеуха и достанется.

— Ох, да ведь у тебя не все дома! — перебила его Вильмина и Агнешкина мать. Сперва слова мастера пришлись ей по сердцу, но ей казалось, что он уже начинает заговариваться. Она всегда считала его малость трёхнутым и теперь снова об этом подумала. — Псих ты был, психом и останешься, хотя иной раз и бываешь чуточку прав!

— Чуточку прав! — Гульдан не рассердился, но и не дал сбить себя с толку. — Может, ты и верно подметила. Зернышко к зернышку, маковинка к маковинке, обождем еще несколько дней, чтобы достало на маковку!

5

И они стали ждать. Что было делать? Но мастеру и при этом каждый день приходилось убеждать Вильму, что нет смысла, даже просто бессмысленно идти куда-то вслепую.

— Да ведь не вслепую. — Вильма в свой черед убеждала его. — Речь-то о Штефане! О моем свояке, Агнешкином муже. Что касается меня, то я думаю и о нашем Имришко!

— Вильмушка, я хорошо это знаю. Но все равно надо подождать, ты всегда умела ждать.

— И теперь умею. Только что, если Штефан нас ждет? Что, если и Имришко ждет? Хоть они и в разных местах, но Штефан, может, и знает что-нибудь о нашем Имришко.

— Жандарм может знать. Он еще кое-что может. И знать, и сделать. Но ежели жандарм ждет, не будем все-таки торопиться к нему.

— Ведь это наша обязанность.

— А у него ее нет?

— И у него есть. Но с ним могло что-то случиться.

— С жандармом-то?

— Со Штефаном.

— А ну тебя! Жандарм может только поскользнуться. Может, он и поскользнулся, когда кого-нибудь хлестал по морде или, может, когда какого партизана, а то и нашего Имро, жахнул обушком по голове.

— Надо пойти туда!

— Сперва оттуда — сюда.

— Но ведь он не может.

— А думаешь, мы можем? Надо пока обождать. Хоть несколько дней. Хотя бы письма.

— Господи, а я разве не жду? Агнешка, что ли, не ждет? Да она уже изождалась вся! А где оно, ну где?! Где это письмо?!

— Я, что ли, должен знать? Пускай и она пишет.

— Да она только это и делает. Целыми днями пишет и целыми днями ждет. А мы тревожимся еще и о нашем Имришко.