Мастер осенних листьев

– Ведь сам на букет просится, да?

– Не знаю.

– А гроза?

– Я лучше спрячусь, – сказала Эльга и нырнула в фургон, пресекая дальнейшие разговоры.

– Как знаете, госпожа мастер, – огорченно пробормотал Сарвиссиан.

Доски желтели справа и слева.

Распихав клубни, тыквы, корзины и одеяла, Эльга опустилась на сено, извернулась, подобрала ноги. Сак замер под боком, даже не шелестнул. Покачивался фонарь. Ткань поверху темнела дождевыми крапинами.

– Какой я мастер? – горько шепнула себе Эльга.

Зажмурившись, она представила углежога, высокого, чумазого, с улыбкой до ушей. Ну-ка, листья, сложитесь, нарисуйте узор. Нет узора.

Фургон тряхнуло на камне, попавшем под колесо. Недалеко громыхнуло. Дождь стал сильнее, ветер растрепал край полога.

– Успеваем! – крикнул Сарвиссиан.

Эльга не пошевелилась. Фургон скрипел и вилял. Топот копыт сделался чавкающим, влажным. Несколько капель залетели внутрь, клюнули в лоб и в щеку. Ну, ладно, открыла глаза Эльга. Никто сдаваться и не собирался.

Она подвинула к себе сак.

Листья к запущенной в глубину руке не липли, шуршали вразнобой, и Эльга, не дождавшись отклика, просто взяла ворох наобум. Как хотите, глупые. Липа, яблоня, береза. Она подтянула ногой одну из досок.

Поехали?

Букет не хотел складываться ни в какую, листья сопротивлялись, грозя порезать пальцы, доска то и дело старалась выпихнуть листья из себя, а в голове вместо узора плыло пятно, и угадать что-либо в нем было невозможно.

Хорошо.

Эльга разбросала, смяла листья, исчеркала ногтем, очистила поверхность. Не хотите? А я все равно буду! Я должна! Она загребла из сака новую порцию. Послышался или не послышался возмущенный писк?

Над фургоном прокатился гром, дождь вдруг припустил так, что матерчатая боковина справа враз промокла и прилипла к дугам. Тьму расколола молния – резкая, зигзагообразная, оставившая после себя отражение под сомкнутыми веками.

Они остановились. Сарвиссиан просунулся внутрь.

– Подайте-ка фонарь, госпожа мастер!

– Сейчас.

Эльга стряхнула листья, встала и сняла с крючка жестяную, мягко булькнувшую маслом колбу. Сарвиссиан надвинулся, с усов, с макушки капало. Щелкнули, стукнули в его ладонях кресало и кремень.

– Ближе, госпожа мастер.

Эльга сдвинула защелку и открыла извозчику доступ к фитилю.

– Как бы не на сено, – сказал он.

Дождь шумел вокруг, качались тени елок.

Сарвиссиан стукнул кремнем, несколько искорок брызнули вверх, словно стараясь дотянуться до кончиков усов.

– Вот же кулема, – качнул головой на собственную неловкость извозчик, придвинулся, стукнул снова.

Огонек в фонаре вырос, заалел.

– Все, госпожа мастер, – сказал Сарвиссиан, – сейчас доедем.

Он опустил полог, забрав трепетный свет фонаря с собой. Фургон тронулся, зачавкали копыта. Эльга нащупала сак. Времени у нас много, сказала она листьям. Целый день, а то и больше. Тьфу! Она смахнула с носа упавшую сверху каплю. Все-таки я мастер. Я по-другому не могу. Понятно?

Пока ехали до Колчицы, Эльга на скорую руку успела набить три букета, и каждый был по-своему гадок и омерзителен. Листья собачились между собой, узор шел вкривь и вкось, пальцы ошибались, мяли не там, загибали не то, ноготь мизинца резал где хотел. Только присутствие Сарвиссиана за пологом останавливало от того, чтобы не заорать в голос.

Ничего-ничего.

Последний букет Эльга складывала в скрипе колес, мелькании света и торопливом топоте по деревянным мосткам.

– Ох вы ж, господа хорошие!

– Ух, дождина!

– Распрягай лошадей, Теймо.

Листья опять легли дрянным узором, но пальцы вроде бы начали ощущать подушечками их колкое, рассыпчатое звучание. Возможно…

– Госпожа.

Свет плеснул в фургон, и Эльга прикрыла глаза ладонью.

– Что? Уже все?

– Вы же вся мокрая, госпожа! – сказал Сарвиссиан и подал руку. – Выбирайтесь.

– Мокрая? Я и не заметила.

Эльга потянула за собой сак. Доску – под мышку.

– Сюда, под навес, госпожа.

Женщина в накинутой на голову и на плечи рогоже помогла ей ступить на твердое. Фургон с мокрой тканью, облепившей дуги, походил на исхудавшее животное.

– Сюда.

Дождь бил по крыше, звонко лупил по железному листу, утопленному в земле, косыми струями прошивал воздух. Покачивался фонарь на цепи. Мокро блестели жерди ограды.

Ж-жах! Молния сверкнула в темноте, на долю мгновения превратив лицо сопровождающей женщины в белую, зажмуренную маску.

– Сюда, госпожа.

Эльге распахнули дверь. Сак прошел не сразу.

Полутемное, в редких свечах помещение встретило ее негромкими голосами, огнем, облизывающим в очаге дрова, запахом мяса на решетке. Несколько посетителей, мрачно поглядывая в окна, пили за столами хмелку.

– Госпожа.

Перед Эльгой возник владелец гостиницы, худой, бородатый, со свисающей на глаза прядью седых волос. Он вытер руки о тряпку и поклонился.

– Вам, видимо, нужна комната?

Эльга кивнула и поддернула доску.

– Две.

– Обед?

– Да.

– Это четверть в день, госпожа.

Эльга показала запястье с печатью титора.

Мужчина кивнул и полез под стойку. Женщина тем временем повесила рогожу; пробежал в двери, ведущие, видимо, на кухню, босоногий мальчишка. Фыркая, зашел с улицы Сарвиссиан.

– Вот же удружила Матушка-Утроба, – сказал он, выжимая подол рубахи.