Мастер осенних листьев

— Йоккынха, — снова повторила Эльга.

Она поклонилась старику, упала на колени и протянула букет из листьев на доске — Ольлохой в треугольниках чоломов. Старейшина даже не глянул, передал подарок одной из девушек, а та ловко сунула его куда-то в темноту за спиной.

Младший мальчишка подбросил в очаг серый моховой ком, и от распространившихся по чолому едких дымных завитков у Эльги защипало в глазах. Она молчала. Торонгаи смотрели на нее, старейшина, казалось, не мигал, а девушки неслышно перешептывались, едва соприкасаясь головами.

Наконец старик что-то пробормотал и вытянул из-под колена длинную костяную трубку.

— Можешь говорить, — перевел его фразу старший мальчишка.

— Я — мастер листьев, — сказала Эльга.

— Оттхой ня сэхэнгона ньяда номпына амэ тэха, — произнес малолетний переводчик. — Тёня ханен э ру.

Старик кивнул, засыпая в трубку зеленые моховые веточки. Эльга расслышала то ли кряхтение, то ли кашель, но, оказалось, что это значит:

— Нам этого не нужно.

Эльга растерялась.

— Это бесплатно. В этом нет ничего страшного. Я хотела бы делать букеты для вашего народа.

Старейшина, выслушав мальчишку, качнул головой. Длинным пальцем он выскреб из очага щепку и подпалил мох. Глядя на огонь, мелкими затяжками хозяин раскурил трубку, а затем выдул через ноздри пышные дымные усы.

За дымом потянулись слова:

— Торонгай сэхэгонынь э ванья, торонгай тыван ядарне.

Переводчик шмыгнул носом.

— Мы — люди этой земли, мы не знаем деревьев.

— Я покажу, — сказала Эльга. — Вы можете испытать меня.

Старейшина чмокнул губами, и трубка описала круг перед лицом девушки.

— Охой. Тывэй нья.

— Хорошо, — перевел мальчишка. — Нарисуй меня.

Девушки захихикали. Младшему мальчику надоело сидеть, и он пополз мимо Эльги к выходу из чолома. Не удержался, ущипнул за ногу.

— Нээнгай! — погрозил ему пальцем старик.

На короткое мгновение плеснул дневной свет.

— Я возьму доску и листья, — сказала Эльга, поднимаясь.

— Энен, — остановил ее жестом старик и, приподнявшись, вытянул из-под себя небольшую дощечку. — Эт.

— Делай на этом, — сказал мальчишка.

— Но мне нужны листья.

Старейшина пососал трубку, прищурился и буркнул что-то девушкам.

— Охой, — поклонились те и также поползли к выходу.

Свет задержался в чоломе подольше, и Эльга смогла рассмотреть висящие над головами связки сушеной рыбы и тонкие полоски вяленого мяса, пучки травы и бусы из грибов и ягод, разглядела железную утварь, закопченный таз, шкуры и одеяла, разбросанные повсюду, комья одежды и поддернутые под жерди тряпки и рукавицы.

Старик прикрыл глаза. Мальчишка подбросил в очаг несколько веток, на выступающие камни поставил сковороду, зачерпнул пальцами из горшка и шлепнул на железную поверхность кляксу желтого жира.

Интересно, как девушки будут просить листья у Сарвиссиана? — подумала Эльга. Жестами? Или объяснятся с ним по-своему? Она повертела в руках дощечку, провела ладонью по шершавой, чуть выгнутой поверхности, чувствуя, как отзывается печати на запястье дерево.

— Сахэ лаунта, — сказал старейшина.

— Слишком молода, — перевел мальчишка.

— Я — ученица мастера Мару, — сказала Эльга.

— Ня канхя Мару номпына.

Старик, промолчав, занялся трубкой.

Появившиеся снова девушки бросили на колени Эльге несколько комьев белого, серого, сизого мха, приговаривая: «Уня хамэ, уня хамэ», и забрались на свои места. Узкие щелочки глаз весело поблескивали.

— А листья? — спросила Эльга.

Старик шевельнул бровями.

— Ике?

— Зачем?

— Как? Я делаю букеты из листьев.

— Э туген нян севха? — последовал вопрос, который мальчишка тут же перевел как: «А чем наш мох хуже?».

Жир зашипел на раскалившейся сковороде, распространяя густой, тошнотворный запах.

— Хорошо, — сказала Эльга, стараясь дышать коротко, по чуть-чуть, — я попробую.

Но старику этого согласия оказалось мало.

— Тя хэня ухоня, — проскрипел он, вытянув конец трубки изо рта и коснувшись им глаза.

— Чего?

Мальчишка тем временем добавил к растекшемуся жиру связку влажных, красно-серых кишок. Кишки зашипели, плюясь каплями воды.

— Тебе завяжут глаза.

— Зачем?

Мальчишка лопаткой помешал кишки, потом передал сковороду под надзор одной из девушек, а сам встал и, вытерев руки о малахай, вытянул из-под жерди тряпку.

— Хэна номпына эвык ухоня, — заявил старик.

— Настоящему мастеру глаза не нужны.

Девушки захихикали, словно услышали смешное. Малолетний переводчик обошёл Эльгу и, сопя, повязал сложенную тряпку ей на лицо. От тряпки слабо пахло рыбой. Огонь едва-едва проглядывал сквозь ткань дрожащим пятном. Все остальное пряталось в дымной, прогорклой темноте.

— Тывэй, — сказал старейшина.

— Охой, — сказала Эльга и поклонилась.

Пальцы нащупали доску, очертили ее края. С этим ясно, подумала она. Теперь мох. Где мох? Ага. Эльга сложила колкие комья на коленях, отщипнула веточку, помяла в ладони. Веточка согнулась, потом треснула, теряя то ли листики, то ли чешуйки. Пойдет.

Старейшина.