master of loop

“Он мечтает, она исполняет”, — сказал Сайлас. “Если бы все зависело только от твоего отца, он бы вырастил из тебя оружие и защищал тебя, пока ты становился королем. Прекрасный способ, конечно, но он просто увековечил бы те же системы, которые привели к этому беспорядку. Однако, таким образом, шепот будет смыт, и лица станут без масок. Это будет очень красиво, я представляю, когда наступит этот день. В любом случае, сейчас я вздремну. Понаблюдайте, как они становятся мужчинами или еще кем-нибудь, а вы двое можете пойти и поболтать наедине, где вас не будет так легко смущать старик. Доброго дня вам, дети! Спать хочется!”

Глава 198. Бесконечное Младенчество

Сколько прошло времени? Сайлас не мог сказать. Прошли сотни и сотни лет, по крайней мере, сейчас. Но для него все это слилось в единое целое, в путешествие, которое он пережил столько раз, что мог бы пересказать его слово в слово, событие за событием, наизусть, только что пробудившись ото сна и, возможно, напившись до беспамятства.

Их продвижение было медленным, но оно было — каждые несколько лет, в течение которых они снова и снова переживали одну и ту же историю, они продвигались немного дальше вглубь острова. Миля или две — это, может быть, и не так уж много, но каждая лишняя миля или две сокращали длину их пути. Армии, выходившие им навстречу, становились все менее страшными, пока Сайлас молча направлял и вел их к лучшему.

Насколько он знал, они все еще находились на расстоянии не менее двухсот миль от столицы, но это не было проблемой — во всяком случае, пока. В данный момент перед ними стояла огромная личная армия графа Йолта, состоящая из более чем трехсот тысяч солдат, десятая часть которых имела в совокупности больше опыта сражений, чем все силы Сайласа. Это была запредельно высокая стена, на которую, казалось, невозможно было взобраться, но Сайласа это не волновало. Его жизнь здесь, в этом мире, состояла сплошь из высоких стен и гор, которые отгораживали его от того, что ему было нужно. И, как и все предыдущие, эта стена со временем тоже рухнет.

“О чем ты думаешь?” Аша придвинулась и положила голову ему на грудь, ее белоснежные волосы рассыпались по плечам. У нее был румяный цвет лица и красный оттенок глаз. “И если ты выплюнешь шутку в мой адрес, я потяну за кое-что так сильно, что вырву”.

“… черт, ты всегда была такой жестокой или это только мое влияние?”

“Понемногу и то, и другое”, — ответила она с усмешкой. “Ты думаешь, как двигаться дальше?”

“Не совсем”, — ответил он, пожав плечами. “Я просто… пытаюсь опустошить свою голову по собственной воле. Чтобы понять, смогу ли я это сделать”.

“А ты можешь?”

“Только не с твоими сиськами, которые так и лезут мне в глаза”, — сказал он, когда она вздохнула.

“Правда?”

“Мы почти у ворот”, — сказал он. “Даже если эти ворота находятся за сотни километров от нас. Скоро мы будем там. И мы победим. Все это кажется таким… бессмысленным? Как будто это было предопределено”.

“Но победить-то все равно надо”.

“В том-то и дело”, — сказал Сайлас. “Когда вероятность проигрыша полностью исключена из уравнения, можно ли вообще называть это победой? Я словно оцепенел, проживая историю, которая должна закончиться одним способом, и я уже знаю, чем она закончится. Как если бы я перевернул последнюю страницу книги с загадками и узнал, кто убийца — кому тогда было бы интересно прожить это путешествие?”

“Хм”, — пробормотала она, проводя пальцем по его животу. “И вот я здесь, просто наслаждаюсь своим путешествием, но при этом знаю, чем оно закончится”.

“Да, но ты тупая”.

“Эй!”

“Ой”, — вздрогнул он от ее внезапного укола. “Черт, это… больно? Ты скрывала от меня свою силу?”

“Ну конечно! У меня должны быть средства, чтобы наказывать тебя, когда ты ведешь себя как скотина”.

“Что ж, спасибо. Но мне это тоже нравится, к лучшему или к худшему — но это не имеет никакого отношения к самой истории. Это не имеет отношения ни к поездке в столицу, ни даже к чертовым детям, которых я туда везу. Отчасти это ты, а отчасти знание того, что скоро все закончится, и занавес снова опустится, чтобы бросить меня во тьму неизвестности следующего рассвета.”

“Я этого не понимаю”, — сказала она. “Я всегда боялась неизвестности. Огонь дает прекрасный, божественный комфорт — зачем же его гасить, чтобы посмотреть, какие чудовища выползают в темноте?”

“Я тоже не знаю. Я… я не всегда был таким. Во всяком случае, я так не думаю”.

“Ты не помнишь?”

“Недолго, очень недолго…”

Между ними воцарилась тишина, и, как Сайлас уже понял, когда он был с Ашей, его глаза стали тяжелыми и усталыми, сон звал его. Он обожал это чувство. С каждым циклом и с каждым новым сердцем — а их было уже одиннадцать — ему становилось все труднее и труднее делать самые обыденные вещи — засыпать или даже мочиться. Его тело функционировало на таком оптимальном уровне, что практически не нуждалось во внешнем обслуживании.