master of loop

“Для тебя это не будет иметь смысла”, — сказала Агнес со вздохом. “Но мы с тобой существуем практически на противоположных линиях. И вот я здесь… плачу от горя. А ты здесь… защищаешь. Конечно, я буду пялиться на тебя. Ты — это все, к чему я стремлюсь… но не могу стать, снова и снова”.

“… ладно, серьезно, где ты ее подобрал?” Райна спросила Сайласа. “Она уже пытается позиционировать себя как мою мать”.

“…”

“Вау”, — воскликнул Сайлас в благоговении. “Знаешь, Райна, у тебя действительно язык на месте. Ты выросла. Ты действительно заставила плакать взрослую женщину. Я так горжусь тобой!”

“Подожди, она плачет? Нет, нет, мне жаль”, — казалось, что в этот момент Райна отшатнулась и попятилась назад. “Я… я… последний месяц был сущим адом, иметь дело с другими. Такое ощущение, что все они ходят по осколкам стекла вокруг меня. Смягчают свои голоса, игнорируют мои желания, нянчатся со мной, как будто я одна. Так что… я…”

“Я пошутил, понимаешь?” внезапно сказал Сайлас, на его лице появилось неловкое выражение. “На самом деле она едва сдерживается от смеха”.

“… Сайлас! Тише!” прорычала на него Агнес.

“А. Ты все еще осел”, — неожиданно широко улыбнулась Райна. “Как-то… тепло”.

“Кроме того, я не думаю, что она хочет быть твоей мамой”, — сказал Сайлас. “Сестрой, может быть. И прости ее танцы вокруг тебя, как вокруг костра — она очень неловкая. Социальные навыки двенадцатилетнего ребенка в теле тридцатилетней женщины”.

“Он думает, что его “я — задница” — это очаровательно”, — сказала Агнес. “Это становится старым, хотя”.

“… нет, он милый”, — усмехнулась Райна. “Всегда был таким. Он задница, но он знает, когда остановиться. Неудивительно, что ты влюбилась в него”.

“Ах, вот почему вы двое так хорошо ладите”, — Агнес закатила глаза и отступила, сделав глоток вина. “Вы оба засранцы”.

“Ха-ха-ха”, — разразилась смехом Райна, удивив Сайласа, который на мгновение приостановил свою работу, чтобы посмотреть. На мгновение, на кратчайшую секунду, она выглядела как обычная девочка-подросток. Она не была слепой, с разбитым сердцем, неуверенной в себе девочкой, полной демонов, как старых, так и новых, но обычной девочкой с животом, полным прекрасного смеха. “Я полагаю, что так и есть, не так ли?”

“Родственные души, если хотите”, — сказал Сайлас. “Я рад”.

“Хм?”

“Что ты все еще можешь так смеяться”.

“… ты бы не смог на моем месте?” — спросила она, хотя ее руки не переставали двигаться.

“Боже, нет”, — насмехался Сайлас. “Я бы провалялся в своей постели по меньшей мере три года и четыре месяца. Я большой плакса, знаешь ли.”

“Хах”, — одновременно воскликнули Агнес и Райна, как будто они уже сотни раз практиковались в этом. “Как будто”, — добавили они, еще больше усиливая странность ситуации. “Он никогда не может быть честным, да?”

“Это убьет его, я думаю”, — ответила Агнес. “Он думает, что его горе не разбухает и что никто его не видит, понимаешь?”

“Он думает много, но так мало”, — сказала Райна, а Сайлас слабо улыбнулся, не переставая готовить пергаменты.

“Он думает много только тогда, когда придумывает что-то новое, чтобы посмеяться надо мной”, — сказала Агнес.

“Ах, посмотрите на вас обеих; как мать и дочь!”

“…”

“…”

“Вы двое выучили урок?”

“Немного смущения недостаточно, чтобы заставить нас замолчать, понимаешь?” Агнес говорила сквозь скрежет зубов.

“Но вот в чем дело”, — сказал Сайлас. “Ты действительно хочешь соревноваться с парнем, чья железа от смущения буквально умерла? Потому что я могу, и я сделаю это дальше”.

“Почему у тебя такая аллергия на честные разговоры?” спросила Райна, слегка покручивая перо, вытирая его между пальцами. “Ты не разговаривал со мной, глаза в глаза, как это было, с того дня, Сайлас. Даже слепой, я вижу колебания каждый раз, когда ты встречаешься со мной взглядом”.

“Поставь себя на мое место”, — ответил Сайлас. “Представь, что ты взрослый мужчина с полной задницей и одной ногой в могильной плите… и тебе пришлось наблюдать, как девушка, у которой впереди целая жизнь, теряет зрение. Смогла бы ты весело болтать с ней, как будто все нормально?”.

“…”

“Нет, хаа”, — вздохнул он. “Даже это нечестно по отношению к тебе. Со временем ты поймешь это еще лучше, но взрослые — идиоты, Райна. Большая часть из нас — эмоционально отсталые дети, которые готовы продать свою мать, если нам скажет об этом кто-то, кого мы считаем умнее нас. Вместо того, чтобы просто признать тот факт, что я чувствую вину сродни сжиганию яиц каждый раз, когда сталкиваюсь с тобой, я пытаюсь выкрутиться, говоря: “Эй, девочка, мне тоже было нелегко””.

“Но это не так”, — сказала она.

“Как бы то ни было”, — быстро добавил он. “Мы слишком часто стремимся не признаваться в собственных промахах. Мне жаль. Вы хотели поговорить”.

“Я действительно хотела поговорить”.

“Итак, давай поговорим”.

“Ты оставишь меня?” — спросила она.

“Нет, даже если бы сами боги спустились и приказали мне это сделать”, — мгновенно ответил он.

“А если бы они угрожали убить тебя?”

“Это было бы очень иронично”, — усмехнулся он. “Но мне было бы все равно”.