Мастер Мартин-Бочар и его подмастерья

— Полно, дорогой, достойный мой господин Паумгартнер, как могло бы мне быть не по сердцу то, что мне подобает! Кто откажется взять плату за честный труд, кто с порога своего дома прогонит злого должника, который наконец принес деньги, давно уже взятые им взаймы? Ну что ж, милые люди (так обратился мастер Мартин к мастерам, сидящим вокруг него), что ж, милые люди, так наконец вам пришло в голову, что я должен быть старшиной нашего достославного цеха. Каким, по-вашему, должен быть старшина? Должен ли он быть самым искусным в своем ремесле? Подите-ка и поглядите на мою двухфудерную бочку — это лучшая моя работа — и скажите, может ли кто из вас похвалиться работой, которая сравнилась бы с ней прочностью и красотой отделки. Или вы хотите, чтоб у старшины были деньги и всякое добро? Приходите ко мне в дом, я открою лари и сундуки, и вы не нарадуетесь светлому блеску золота и серебра. Или старшине от всех должен быть почет — и от знатных людей и от малых? Спросите-ка почтенных господ, что сидят в нашей ратуше, спросите князей и рыцарей, живущих вокруг нашего славного города Нюренберга, спросите его преосвященство епископа Бамбергского, спросите, какого они мнения о мастере Мартине. Что ж! — я думаю, что вы ничего дурного не услышите!

При этих словах мастер Мартин с довольным видом похлопал себя по толстому животу, полузакрыв глаза, усмехнулся и среди тишины, которая лишь время от времени нарушалась подозрительным покашливанием, продолжал в таких выражениях:

— Но я вижу, но я знаю, ведь я должен покорно благодарить вас за то, что наконец-то на этих выборах господь просветил ваши умы. Что ж! — когда я получаю плату за свой труд, когда должник приносит мне деньги, взятые взаймы, я же ведь подписываю внизу счета или внизу расписки: с благодарностью получил, Томас Мартин, мастер-бочар! Так и вас всех поблагодарю я от всего сердца за то, что, избрав меня вашим старшиной, вы отдали мне давний долг. Впрочем, и я вам обещаю, что честно и справедливо буду исполнять свою обязанность. Всему цеху, каждому из вас, если надо будет, помогу я и делом и советом, не жалея своих сил. Уж я порадею о том, чтоб славное наше ремесло осталось в такой же чести, как и сейчас. Прошу вас, почтенный наш старшина, и всех вас, дорогие друзья и мастера, пожаловать в будущее воскресенье ко мне на веселый пир. За добрым стаканом гоххеймера, иоганнисбергера или другого благородного вина, какое только найдется в богатом моем погребе и какого вам захочется отведать, мы весело потолкуем о том, что теперь полезнее всего будет сделать для нашего общего блага! Так добро пожаловать!

Лица почтенных мастеров, заметно нахмурившиеся во время надменной речи мастера Мартина, теперь прояснились, и глухое молчание сменилось оживленной болтовней, причем немало было толков о высоких заслугах господина Мартина и его превосходном погребе. Все обещали притти в воскресенье и протягивали руки новоизбранному старшине, он же с чувством пожимал их, а некоторых мастеров слегка еще и прижимал к своему животу, как если бы собирался их обнять. Расстались веселые и довольные.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ О том, что далее происходило в доме мастера ⠀⠀ ⠀⠀

Чтобы попасть к своему жилищу, ратсгерр Якобус Паумгартнер должен был пройти мимо дома мастера Мартина. Когда оба они, Паумгартнер и Мартин, поравнялись с дверью этого дома и Паумгартнер собирался итти дальше, мастер Мартин снял свою шапочку и, почтительно отвесив поклон, такой низкий, какой только мог отвесить, молвил ратсгерру:

— Ах, только бы вы не погнушались зайти на часок в мой жалкий домишко, дорогой, достойный господин мой! Уж не откажите, порадуйте и утешьте меня вашими мудрыми речами.

— Что ж, любезный мастер Мартин, — улыбаясь, ответил Паумгартнер, — посидеть у вас я рад, только почему же свой дом вы называете жалким домишком? Я же знаю, что по убранству и драгоценной утвари с ним не сравнятся дома наших самых богатых горожан! Ведь вы совсем недавно отстроили его, и он стал украшением нашего знаменитого имперского города, а о внутренней отделке я и не говорю, — ею мог бы гордиться и патриций!

Старый Паумгартнер был прав, ибо, как только отворялась дверь с пышными медными украшениями, до блеска начищенная воском, вы оказывались в просторных сенях, где пол был выложен плитками, где на стенах висели картины, где стояли искусно сделанные шкапы и стулья и все напоминало убранный по-праздничному зал. И каждый охотно подчинялся приказанию, которое в стихах давала дощечка, висевшая возле самой двери:

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ Кому нужда на порог ступить,
⠀⠀ ⠀⠀ Тот должен в чистой обуви быть,
⠀⠀ ⠀⠀ Не то пусть пыль с башмаков стряхнет,
⠀⠀ ⠀⠀ Чтоб не вышло потом хлопот.
⠀⠀ ⠀⠀ А толковых учить ни к чему —
⠀⠀ ⠀⠀ Знают сами порядок в дому.

⠀⠀ ⠀⠀