Мастер Лабиринта

Я потянул себя вверх, перечеркнув отпечатком кровоточащей болезненно-пульсирующей руки всё, что нарисовал. Хотел перебросить непослушное тело через стену - и свалиться с той стороны. Может быть, я бы сломал руки. Или разбил голову. Но я бы остановил его.

Тело не слушалось.

Ксавье шагнул к ванной.

Медленно наклонился, сближаясь со своим отражением. Словно хотел поцеловать его в приступе нарциссизма.

Взялся руками за бортики.

Его пальцы соскользнули - и художник ушёл головой вниз, в ледяную воду.

Вместо того чтобы вынырнуть, Ксавье перебросил ногу и весь забрался в ванную. Тёмная вода толчками выплеснулась через край. Лицом вниз, Дитер свернулся на дне.

Меня обняло ледяное, успокаивающее давление. Оно просачивалось внутрь сквозь поры в коже, сквозь распахнутые глаза и раскрытый приглашающе рот.

В лёгких оранжевым кислотным костром разгоралась нужда вдоха. Так требовала природа. Так вопила природа. Я бы вопил с ней, если бы мог. Вода надо мной. Вода подо мной. Она мягко выдавливала глаза. Она, первая из всех матерей, стремилась принять меня, поглотить, растворить, разрушить... съесть.

Природа победила.

Я судорожно вдохнул, и дышал быстро и часто, насыщая ткани кислородом. Яркие ленты на границе зрения выцвели и уползли, словно испугавшись.

Я дышал, а неподвижного Ксавье полностью скрыла вода. Мастер стоял рядом, созерцая длинное тело парня, в котором я так ошибался.

Никто не может так долго не дышать. А Ксавье - не пловец на длинные дистанции. Он лишь жалкий копировальщик реальности... как и я.

И когда я уже с ужасом осознал, что Дитер мёртв - он вынырнул. Разбрасывая широким фонтаном брызги, чудом не окатив водой отшатнувшегося Мастера, цепляясь за бортик, Ксавье встал на колени. Он хватал ртом воздух - его губы посинели, а тело била крупная дрожь. Его глаза светились. Лицо светилось. И он широко, безумно, яростно улыбался.

- Я могу. Я могу! Я сделал это! - Смеялся Ксавье.

Шатаясь, выбрался из ванной и бросился обнимать Мастера - тот с улыбкой отступил, предупреждающе ставя перед собой руку.

- Я могу!

Из Дитера, жёлчного и злого, хлестала чистая, как родник радость. Её хотелось пить. Я чувствовал её кожей, так же как прежде чувствовал ужас, и мои губы сами собой растянулись в улыбку. Будь я ближе, я бы его обнял. Ксавье кашлял, сморкался водой, разбрасывал воду - и светился от счастья.

Все вокруг стало светлее и ярче, как будто я снял солнцезащитные очки.

Мастер прав, Ксавье навевает эмоции. Хотелось смеяться от жажды жизни, радости жизни, от того как миллиард идей дрожали в воздухе - лишь хватай их пальцами. От гордости Дитером. Гордость искрилась, как глоток шампанского, как пена, как подъем на вершину. Она, словно волшебная пыль, серебрила мне руки. Так хотелось рисовать!

Ксавье жив. У него получилось. Всё в порядке.

- Всё в порядке. - Тихо-тихо прошептал я. Я больше не прятался, но ни Седек, ни Ксавье меня не замечали.

- Мои поздравления. - Мастер пожал мокрую руку Ксавье, и вручил стопку полотенец. Он тоже улыбался, и улыбка делала его лицо добрым.

Ксавье набросил одно полотенце на плечи, а вторым принялся вытирать голову. Мастер указал на изображение, транслируемое проектором и раскрашенную стену за ним.

- Чувствуешь теперь, что было не так?

Ксавье кивнул.

- Чувствуешь теперь, где твой страх перекрывал поток?

- Да. - Негромкий ответ.

Ксавье знал ответ. А я не знал. Но не расстраивался. Ужасно хотелось спуститься со стены и сделать колесо.

Мастер выключил проектор. Мерцание осталось, только теперь в противофазе мигал мир, а не изображение.

- Исправь теперь. - Велел Мастер и пошёл прочь.

Ксавье, отряхиваясь, попрыгал на одной ноге к стене.

Восторг переполнял меня. Хотелось рисовать: больше всего на свете. Это ведь смысл моей жизни, именно так я её выражаю. У нас с Ксавье это общее, и надо будет с ним подружиться. Может, мы бы могли нарисовать что-нибудь вместе. Согласен даже на лошадей.

Я подёргивался на месте, нетерпеливо ожидая, пока уйдёт Мастер. Потом побегу в свою келью - нарисую Дитера, оседлавшего синюю лошадь. Но сначала попрошу у Ксавье маркер. Хотя он наверняка не даст. Но именно этим, синим и жирным маркером, так хотелось его нарисовать. Он замечательный.

Мастер куда-то делся. Только что был тут - но уже не в комнате, и не в коридоре. Не возле выхода.

Выход закрывала сплошная коралловая стена и из её пор толчками била вода. Пенная, жутко-бурлящая, она заливала ровным слоем пол и быстро поднималась.

За три секунды вода достигла щиколоток Ксавье. Художник обернулся и попятился. Отступил ещё на несколько шагов, не веря, в то, что происходит.

Я тоже не верил.

Воде неоткуда взяться. Тут нет труб, а если бы и были - то она бы пролилась и на мою сторону.

Ксавье рванул к выходу. Остановился, поняв, что выхода нет. Заозирался, заметил меня. Кажется, сказал что-то, но вода, бурля, уже поднялась ему до бёдер.

Я толкнулся ногами, забрасывая себя выше. Лёг на неровный острый край стены, коралл давил в желудок и бедренные кости.

- Давай! - Я свесил руку вниз.