Мастер Игры

Отрабатывая дриблинг, Билл шел на всевозможные ухищрения. Чтобы не видеть мяч, он надевал на нос опра­ву от очков с подклеенными снизу картонками. Так он научился вести мяч, не глядя на него и наблюдая за обста­новкой, — навык чрезвычайно важный для пасующего игрока. Билл расставлял на поле стулья, которые заменя­ли ему других игроков. Он часами бегал между ними с мячом, пока не почувствовал, что может скользить, легко меняя направление. Юноша выполнял эти упражнения часами напролет, не думая ни о скуке, ни о боли.

Бродя по улицам своего родного городка в Миссури, Билл старался смотреть прямо перед собой и, не повора­чивая головы, замечать, что за товары выставлены в ви­тринах магазинов. Он непрерывно упражнялся в этом, а обманные движения и финты отрабатывал даже по но­чам — все это тоже могло восполнить недостаточное проворство.

Всю свою творческую энергию и пыл Билл вкладывал в разработку новаторских и эффективных способов тре­нировки. Однажды Брэдли всей семьей отправились в круиз в Европу на трансатлантическом лайнере. Нако­нец-то, радовались родители, наконец-то сын сделает передышку, прекратит на время свои тренировки — на корабле просто нет места для этого. Но под палубой на всю длину судна тянулись довольно узкие — в них едва могли бы разойтись два пассажира — коридоры дли­ной 900 футов*. Чудесное место, здесь можно было от­рабатывать дриблинг на высокой скорости, не теряя при этом контроля над мячом. Чтобы еще больше усложнить ситуацию, Билл решил надевать особые очки, сужива­ющие поле зрения. Каждый день он часами носился из конца в конец коридора, пока не окончилось плавание.

Год за годом Брэдли занимался таким образом, и не на­прасно: он сумел добиться своего — стал блестящим игроком, настоящей звездой баскетбола. Будучи студен­том Принстонского университета, он входил в сборную страны среди спортсменов-любителей, потом играл как профессионал за Национальную баскетбольную ассоци­ацию «Нью-Йорк Никс». Болельщики приходили в вос­торг, видя его ошеломительные пасы, от которых остава­лось впечатление, что у Билла есть глаза по бокам головы и на затылке, и это не говоря о невероятной технике дриблинга, фантастических финтах, обманных движени­ях и удивительном изяществе, с которым игрок двигался по полю. Мало кто знал, что эта кажущаяся легкость — результат долгих часов изнурительных тренировок, про­должавшихся много лет подряд.

Б. Когда Джону Китсу (1795-1821) было всего восемь лет, его отец, упав с лошади, разбился насмерть. Мать, так и не оправившись от потери, скончалась семью года­ми позже, оставив осиротевших детей — Джона, двух его братьев и сестру — почти без средств к существова­нию. Назначенный опекун забрал Джона, старшего из детей, из закрытой школы и отправил в Лондон обучать­ся медицине при больнице — университетское образо­вание было юноше не по карману, ему предстояло как можно скорее выучиться зарабатывать на жизнь, и меди­цинское дело казалось лучшей карьерой для него.

* Около 274 метров.

В последние годы учебы в школе Китс увлекся чтением и горячо полюбил литературу. Горя желанием продолжить образование, в свободное время он ходил в библиотеку, где жадно прочитывал все книги, какие только мог най­ти. Спустя некоторое время ему захотелось попробовать себя в стихосложении. Так как ни наставника, ни досту­па к каким бы то ни было литературным кружкам у него не было, Китс прибег к единственному для него способу научиться писать стихи: перечитал произведения всех величайших поэтов XVII и XVIII веков. Затем, беря за образец поэтическую форму и стиль того или иного ав­тора и стараясь подражать ему, он писал собственное стихотворение. Имитации удавались юноше великолеп­но, и вскоре он с легкостью кропал вирши в десятках все­возможных стилей, всегда, однако, внося в них нотки своей индивидуальности.

Шли годы, Китс продолжал заниматься стихосложением и, наконец, принял важное решение: писать стихи — его призвание, он должен посвятить этому занятию всего себя без остатка. Но следовало найти способ зарабатывать этим ремеслом на жизнь. Чтобы окончательно завершить курс усердного самообучения, решил Китс, ему остается написать настоящую поэму — длинную, никак не меньше четырех тысяч строк. Темой поэмы был выбран древне­греческий миф об Эндимионе. «„Эндимион", — писал Китс другу, — станет испытанием, пробой силы моего воображения и, в первую голову, способности к вымыс­лу... для чего мне предстоит извлечь 4000 строк из этого незамысловатого эпизода и наполнить их Поэзией».

Юноша установил сам для себя жесткие сроки: семь ме­сяцев на написание поэмы, по пятьдесят стихотворных строк в день, пока не будет готов черновой вариант.