Мастер Игры

Иоганн Вольфганг Гёте (1749-1832) рос в унылом доме в немецком городе Франкфурте. Отец его пытался сде­лать карьеру в политике, но не преуспел, и, видимо, это сказалось на его характере. Был он человеком желчным, сухим, требовательным. Возможно, желая восполнить собственные неудачи, отец Иоганна постарался дать сыну исключительно широкое образование. Мальчика обучали искусствам, наукам, он знал несколько языков, умело владел шпагой и прекрасно танцевал. Но жизнь под неусыпным отцовским надзором казалась Иоганну невыносимой.

Покинув наконец родительский дом и переехав в Лейп­циг, где ему предстояло обучаться в университете, шест­надцатилетний Иоганн Вольфганг Гёте был счастлив так, будто вырвался на волю из тюрьмы. Вся сдерживае­мая энергия, горячность, непоседливость, тяга к женщи­нам и приключениям вырвались из-под спуда, и юноша пустился во все тяжкие.

Он вел жизнь светского хлыща, одевался по последней моде, не пропускал ни одной красотки. Гёте интересова­ли не только увеселения Лейпцига — он приобщился и к интеллектуальной жизни, его нередко можно было встретить в каком-нибудь кабачке рассуждающим о фи­лософии и подобных материях с однокашниками и про­фессорами. В юноше проснулся дух бунтарства — он вы­сказывался против христианства и отстаивал языческую религию древних греков. Как вспоминал один из про­фессоров: «Почти все сходились тогда во мнении, что у него не все дома».

Серьезно влюбившись, Иоганн растерял последние кро­хи самообладания. Письма, которыми он забрасывал друзей, весьма тревожили их. Юноша то воспарял до не­бес, то впадал в отчаяние, а в своем отношении к избран­нице переходил от обожания к подозрениям. Он совсем перестал есть. Многим казалось, что Гёте впал в настоя­щее безумие. «С каждым днем я качусь вниз все бы­стрее, — писал он сам другу. — Еще три месяца, и мне конец».

В 1768 году, в разгар всей этой истории, Гёте внезапно потерял сознание. Очнулся он весь в крови — с ним слу­чилось легочное кровотечение. Несколько дней юноша был на грани жизни и смерти. Его выздоровление казалось врачам настоящим чудом; боясь рецидива, они уго­ворили Иоганна переехать домой во Франкфурт, где он провел несколько месяцев прикованным к постели.

­Оправившись от тяжкого недуга, молодой Гёте почув­ствовал себя другим человеком. Две мысли теперь владе­ли им — впоследствии они продолжали заботить его до самого конца жизни. Во-первых, Гёте считал, что обла­дает своего рода внутренним духом, которого он назвал даймоном. Этот дух являл собой инкарнацию всей его неуемной, кипучей, демонической энергии. Он мог ста­новиться разрушительным — именно это и произошло в Лейпциге. Но можно было и возобладать над ним, на­править энергию даймона на что-то созидательное. Как бы то ни было, энергия была настолько мощной, что за­ставляла Иоганна бросаться из одной крайности в дру­гую, совершая резкие переходы от духовности к чув­ственности, от наивности — к цинизму. Юноша все больше укреплялся в мысли, что даймон был духовной силой, приданной ему при рождении и воздействующей на его жизнь. От того, как он управится со своим даймо­ном, будет зависеть, долгой ли окажется его жизнь и удастся ли воплотить свои чаяния.

Во-вторых, в столь раннем возрасте оказавшись на поро­ге смерти, Иоганн ощутил ее присутствие физически, и это чувство преследовало его долгое время. Возвращаясь к нормальному существованию, юноша был поражен тем, как это удивительно — слышать биение своего серд­ца, сознавать, что обладаешь легкими, мозгом, что все это действует четко, как часы, независимо от сознания. Гёте воспринял это как указание на существование не­кой жизненной силы, пронизывающей отдельные орга­низмы и исходящей не от Бога (Гёте всю жизнь оставал­ся язычником), а от самой природы.

Пойдя на поправку, Гёте подолгу гулял, любуясь приро­дой. То же острое чувство восторга и удивления жизнью теперь возникало при виде деревьев, трав, животных. Что за сила направляла их развитие, чтобы сделать иде­ально приспособленными к условиям среды жизненны­ми формами? Что за внутренний источник энергии за­ставлял их расти и развиваться?

Будто узник, чудом избежавший смертной казни, Ио­ганн с безудержным интересом пытался понять, что представляет собой эта жизненная сила. В результате ему пришел в голову сюжет, основанный на старой немец­кой легенде об ученом (Фаусте), жаждущем проникнуть в тайны жизни; в обмен на душу Фауста дьявол (Мефи­стофель) предлагает ему свою помощь. По условиям сделки, как только Фауст испытает мгновение полного счастья и сочтет, что ему больше ничего не нужно от жизни, он должен был умереть, а дьявол получал бес­смертную душу ученого.

Гёте начал делать первые наброски этой драматичной истории. В диалогах между Фаустом и Мефистофелем ему слышались отголоски собственных внутренних го­лосов, этих его сверхъестественных сущностей, беседу­ющих между собой.