Мастер дымных колец

Солнце скрылось за Большим Каменным мостом. Тихо. Едва колеблется в маслянистой воде зубчатый край старой крепостной стены. Над ним, у самых ступеней, в ногах, белым полотнищем плавно шевелятся подсвеченные стены колокольни. Вокруг сиреневое небо с накренившимся к горизонту ковшом Большой Медведицы. По одну сторону, к полюсу мира, бледная Урса Минорис, по другую, на запад, звезда Арктур, крупная и яркая как планета. Гулко бьют куранты Спасской башни, человек встает и выходит на мост. Останавливается, задумчиво смотрит вниз, оглядывается по сторонам и переходит на противоположный берег. Медленно, вразвалку, как обычный прохожий, пересекает проезжую часть и тут же за спиной постового перепрыгивает через низкую ограду, исчезая в сумраке Александровского сада. Такой у него маршрут, все лесами да перелесками. Осторожно, как вор, короткими перебежками пробирается от дерева к дереву, от куста к кусту. Все складывается на удивление удачно, все ему на руку. Даже полная луна не взошла. Слава богу, кончилось полнолуние.

У подножия белой шахматной ладьи он последний раз разворачивает карту, водит по пальцем и удовлетворенно выбрасывает на зеленый газон. Туда же летят искореженные долгим переходом башмаки. Бесшумно карабкается в обход очередного поста и, прячась за ласточкиными хвостами, медленно пробирается в гору, через крепостной мост, к желтым Троицким воротам. Мимо проплывают кроны деревьев, с вечера захваченные засыпающими черными птицами. Впереди, в белом световом пятне, прогуливается охранник.

У самой стены нарушителю становится страшно. Он не ожидал, сколь высоки крепостные стены. Ровная, почти отвесная граница красного кирпича кажется неприступной для обычного человека. Ничего, никаких зацепок, только шорох листьев и позвякивание шагов постового.

Наконец позвякивание прерывается. Сквозь узкую щель бойницы видно, как отворачивается против ветерка караульный, поглубже нагибается, ныряя в ладони. Чирк — и нарушитель уже по ту сторону брусчатки. Здесь неопределенное строительство, возможно, реставрация. Внизу огороженный деревянным забором хозяйственный двор. Бетономешалка, мешки цемента, доски. Прямо у стены — полупостроенные леса, почти достигающие верхнего ее края. Настоящая удача. Уже видны желтые стены арсенала, уже меж зубцов появились зеленые крыши, золоченые кресты и рубиновые звезды внутренних построек Кремля.

Вот и все, крепость пала. Пройден рубикон, и в силу вступают чирвякинские наброски. Человек переводит дыхание в теплых ласковых волнах перегретого за день камня. Там, внутри, в прохладном чреве Кремля, в узких тоннелях, на винтообразных лестницах, под низкими бетонированными потолками, при тусклом аварийном освещении заканчивается долгий июльский день.

В полночь он выныривает из-под земли у крутого травянистого склона и осторожно, чтобы не сорвать тонкий сигнальный провод, дождевым червем выползает на край старого брусчатого двора. По ту сторону — нежилое строение с одним едва освещенным окном на третьем этаже. Там, в зыбком полуночном свете, маячит темная неподвижная фигура. Слышится электрическое потрескивание и далекий дикторский голос. Кажется, фигура приветственно взмахнула рукой: сюда, мол, сюда. Или не взмахнула, а так, вздрогнула? Тем не менее, он быстро пересекает площадь и, отодвинув сухую дворничью метлу, проникает в темную лестничную клеть. Ночь открытых дверей, — мелькает пошлый каламбур, прежде чем он открывает заветную дверь.