Мастер

Артистка помахала ручкой в белой вязаной перчатке и напоследок подарила свою чарующую знаменитую улыбку.

У Леонида забилось сердце. Торопливо и гулко. Отъезжая, он еще долго оглядывался в заднее стекло. Хотя уже давно артистку поглотили недра магазина.

Глава IX. Допрос

Дочь и зять проспали, как всегда. Едва сполоснув лицо и приведя в порядок прически, они умчались на работу, а кормить внучат и вести в детский сад пришлось Михееву. Сам он поесть не успел и теперь рассчитывал на буфетное меню.

Но буфет был закрыт, как назло. Словно предчувствуя его появление, буфетчица отправилась на базу. Он посмотрел на часы и решился быстренько сходить в ближнее кафе.

Одевшись в плащ, он вышел на улицу и на углу наткнулся на Маркова. Заместитель демонстрировал пример соблюдения правил уличного движения и, хотя вблизи не было ни одной машины, терпеливо ждал зеленого света.

- Понимаешь, хочу закусить, - сказал он Михееву. - Дела, дела. Сплошные дела. Не помню, когда ел горячее.

Они прошли парочку кварталов и свернули в молочное кафе.

- Значит, был телефонный звонок? Насчет Маргасова? Но кто звонил, до сих пор неизвестно? - спросил Михеев, когда они сели за стол.

- Ну, это не столь уж и важно, - сказал заместитель нехотя.

- Почему бы не рассказать ему подробнее? Страх перед Маргасовым?

- Тайный доброжелатель. - И Марков пожал плечами, словно Михеев был излишне навязчив.

- Все равно ведь звонил. Словом меньше. Словом больше. Хотелось бы все это знать, - пробормотал Михеев, намазывая масло на ломтик булки.

Марков промолчал. Он молниеносно съел две порции вареников, запил их бутылкой простокваши и поднялся.

- Ну, я пойду. Подзаймусь кое-чем, - сказал заместитель с преувеличенной озабоченностью.

Михеев кивнул - дело понятное, ступай, если нет времени. В последние дни их отношения стали скованными. Почему-то Марков старался избегать тем касательно Маргасова. И если еще иногда обращался сам по поводу подследственного, то только потому, что был образцовым службистом.

Вернувшись к себе, Михеев разделся и пошел к заместителю.

Марков любил антураж. И на этот раз он украсил дверь запиской «Не входить!». Она держалась на полудюжине кнопок и впечатляла.

Шел уже четвертый день допроса Маргасова, но дело не двигалось с места. Сегодня тоже ничего не принесло. Михеев заметил это с первого взгляда.

Маргасов сгорбился на одиноком стуле и тупо смотрел на свои разношенные туфли, из которых изъяли шнурки. От этого туфли казались домашними. В таких, отслуживших срок, ходят в комнате, и они уютны, точно шлепанцы.

За столом скучал молоденький следователь прокуратуры Протокол, лежавший перед ним, сиял нетронутой белизной, и следователь, стараясь развлечься, обводил чернилами числа в календаре. А Марков расхаживал по кабинету, сцепив за спиной крепкие руки.

- Маргасов, я не понимаю вас, - задушевно говорил заместитель. - Вы не мальчик, свой человек на допросе. И стаж у нас, пожалуй, один и тот же. Ну, да, мы оба с тридцать девятого. Я - здесь, вы - там, - и Марков показал на пальцах решетку. - Скоро настоящий юбилей. Событие!

Но Маргасов смотрел на стенку, источая полное безразличие. Видно, он чурался торжеств, и призыв Маркова не тронул его.

- Так, так, - сказал заместитель, останавливаясь перед Маргасовым. - Молчание - золото. Но только не для вас. Оно еще никогда не шло на пользу таким, как вы, учтите это, - и Марков выстрелил в арестованного указательным пальцем.

Маргасов уныло почесал под мышкой, ничего не сказав, будто его не касалось все это.

- Вопросы самые простейшие - поймет и младенец. Откуда у вас инструменты и деньги? Раз. Где вы были утром такого-то сентября с восьми часов до девяти? Два. Куда еще яснее? - не унимался Марков.

Вопросы задавались не впервые. Это было заметно по глазам осоловевшего следователя. Он еле сдерживал зевоту.

«Почему он молчит, Маргасов? - подумал Михеев. - Может, это хитрый расчет на слабину доказательства? Или стремление измотать психически? Этакая дуэль на нервах? А если не то и не другое? Так что же это?»

Михеев закурил, глубоко затянулся и выпустил первое кольцо табачного дыма На окаменевшем лице Маргасова дрогнули ноздри.

- Дайте курнуть, гражданин начальник. Третьи сутки без табаку, - вдруг разверзлись губы Маргасова.

- Вам не приносят? - удивился Михеев.

- Некому, - буркнул Маргасов.

- А ваша супруга?

- Нет супруги. Вышла вся. И теперь больше некому.

- Ой ли? - хмыкнул Марков.

- Возьмите пока. Потом придумаем что-нибудь, - сказал Михеев.

Маргасов суетливо закурил. В его глазах затеплилось блаженство.

«Нет, не дуэль. Во время дуэли не до курева. Скорее это полное равнодушие к судьбе», - решил Михеев.

Его отпускают поесть и поспать, все остальное время он на допросе, и энергичный Марков неутомим. От него нет спасу, он говорит и говорит. И выстоять тут в силах только полное равнодушие Вот он и заковался в этот панцирь отрешенности, Маргасов. Как муха впадает в анабиоз на зимнее время до летнего тепла. И ждать ему недолго. Он это знает. То, что вряд ли продлит прокурор его пребывание под арестом.