Мастер

— Давайте займемся экономическим моделированием, — предложил незнакомец. — Предположим, мы имеем развитую индустриальную страну конца двадцатого века, какой вы хотели бы видеть Северороссию. Положим, система там рыночная, демократическая, и армия не превышает одного процента от численности населения, что по всем расчетам находится в тех пределах, когда она еще не тянет экономику на дно. Если к этому моменту население Северороссии достигнет пятнадцати миллионов, то имеем армию в сто пятьдесят тысяч. Сразу откидываем миллионов шесть на детей и пенсионеров. Останется девять миллионов трудоспособного населения, из которых сто пятьдесят тысяч здоровых и умных мужиков в самом активном возрасте не делают ничего, кроме как бегают, стреляют и катаются на дорогущей технике. Чтобы обеспечить их этой техникой, одеть, накормить и построить им жилье, в экономике должно работать три-четыре человека на каждого военнослужащего. То есть в общей сложности около семисот тысяч человек вообще не заняты производством на развитие экономики. Однако из этой же экономики изымаются огромные ресурсы, чтобы всем им как следует платить, строить те самые танки и самолеты и закупить горючее, которое они будут жечь. То есть в каждом товаре, даже в детской игрушке, часть цены — и немалая — это расходы на армию. Добавьте сюда полицию. Далее, юридическая система. Армии адвокатов, нотариусов, судебных чиновников занимаются регистрацией сделок и отсуживанием всевозможных компенсаций за моральный ущерб. Они не производят ничего. Финансовая система. Табуны брокеров, высокооплачиваемых банковских работников, клерков. Они разводят лишь бумажную канитель, но живут за счет производства. Государственный аппарат. В вашем же мире вся Псковская губерния в конце семнадцатого века управлялась воеводой, дьяком и пятью подьячими. Это был весь чиновный аппарат, включая власть судебную, органы регистрации и финансового контроля. Не хотите поинтересоваться штатом администрации Псковской области конца двадцатого века? В итоге тот, кто производит, должен отчислять немалые налоги на содержание всего этого аппарата, оплачивать услуги банков, брокеров и разных посредников. Ведь нечто ниоткуда не берется. Поделить можно лишь то, что произведено. Много ли у него остается? Но, покупая на то, что у него осталось, товары, он опять переплачивает в несколько раз, потому что производитель тоже отчисляет на содержание свою долю. Вот и получается, что КПД[19] промышленной цивилизации конца двадцатого века, за которую вы ратуете, много ниже, чем у паровой машины Уатта.

— Но ведь это естественно. И лучшего пути развития цивилизация не знает. Все остальное — утопия. Люди всегда нападали друг на друга, поэтому нужна армия. Всегда существовала преступность, поэтому нужна полиция. А все адвокаты, брокеры и финансисты, которых вы упомянули, — это инструменты рыночной экономики. При социализме попробовали обойтись без них — не получилось. Да и административный аппарат в Советском Союзе был такой, что число брокеров ему вполне соответствует.

— Утопия, — кивнул незнакомец. — Если уровень сознания будет таким, каков он в конце двадцатого века. Но напрасно вы думаете, что так было всегда. Оглянитесь. Экономика здесь еще более рыночная, чем в двадцатом веке, потому что нет еще квот на производство и систем государственного контроля и дотаций. И при этом, заметьте, система профессиональных гильдий куда лучше обеспечивает контроль за качеством и даже условиями труда, чем известные вам государственные органы надзора, сертификации и профсоюзы. Налоги много ниже, профессиональных юристов и финансистов можно по пальцам перечесть, и еще не существует целый класс людей, живущих исключительно биржевыми спекуляциями. В Швеции до начала двадцатого века не будут запирать дома, уходя на несколько дней. В Норвегии еще в двадцатых годах двадцатого века, идя на гору по туристическому маршруту, можно будет оставить свитер на камне, положив записку, что хозяин вернется, и быть уверенным — никто его не тронет. И вы будете говорить, воровство в природе человеческой? Что касается армий — конечно, времена, когда они не требовались, уже прочно забыты; но поверьте, такое все же было. Нет, все зависит от сознания людей, обитающих на планете. Чем большее их число желает жить за счет других, тем больше приходится тратить или на их содержание, или на защиту от них. Кроме того, это постоянное противостояние учит людей видеть в окружающих врагов. Что, кстати, создает оправдание их собственным притязаниям. Он-де кровопийца, из меня соки сосет, и я свое верну, его ограбив. Деградация в развитии.

— Но и здесь интриг, подлости, ненависти не меньше!

— Я же говорю, процесс в развитии, — улыбнулся незнакомец. — Он не сейчас начался. Заметьте, в этом веке вспыхивают крестьянские восстания, но они лишь требуют своих вольностей, снижения налогов, прав на землю. А вот «отнять и поделить» — это уже лозунг времен индустриальной цивилизации.

— Отношение к собственности поменялось, — вздохнул Петр.