Массажист

– Часа три-четыре, – ответил я.

Когда я вышел на палубу, небо почти померкло, только на западе над горизонтом еще угадывалась карминная подсветка, а высоко над нею между облаками выглянула Венера, вечная звезда влюбленных. Еще одна подсветка – от приборной доски – выделяла из тьмы лицо Макси, внимательно смотревшее на меня.

Я вздрогнул. На мгновение мне показалось, что это действительно она, живая, невредимая, догнавшая вплавь катер и взобравшаяся на него, но это была лишь моя мысль о ней.

– Иди, шеф зовет, – сказал я, но она не двигалась. Я заставил себя пройти сквозь нее и взялся за штурвал. В утробе яхты рыкнул мотор, и Макси исчезла.

К ночи качка стихла, стало тепло и душно, в воздухе уже ощущалась близость земли. Однако море в той стороне, куда я шел, оставалось темным, только на восток от нас у линии горизонта нарисовались огни какого-то судна, видимо, большого. Проследив за ним с полчаса, я решил, что оно идет параллельным курсом. Вряд ли это могли быть наши преследователи…

Небо постепенно заволокло тучами, что скрыли и Венеру и прочие звезды, стал накрапывать мелкий теплый дождь. Я натянул над собой тент. Часа полтора я шел на средних оборотах – блеклое пятно судна справа, не приближалось и не удалялось – судя по скудному освещению, скорее грузовое, чем пассажирское, – и я потерял нему интерес… Я всматривался в даль перед собой, ожидая наконец увидеть зарево береговых огней, но прямо по курсу было по прежнему темно, да и видимость заметно упала, так что и судно, неспешно идущее к Сардинии я тоже потерял из виду. На море поднимался туман.

«Отлично, – подумал я, – фортуна нам явно улыбается. Мы незаметно минуем морской патруль, тихо пристанем среди других яхт, как бы вернувшись с вечерней прогулки, я сбегаю и возьму такси и отвезу шефа в какую-нибудь частную клинику, которую сам таксист нам и назовет, а утром пусть они все приходят – полицейские, пограничники, таможенники, пусть исследуют нашу яхту и берут интервью у обнаруженных Накиса и Талассы, – бледные, усталые, потирая красные следы от наручников, заложники расскажут всеми миру об этих ужасных русских, от которых в Европе, да и на всех прочих континентах, одна беда. Эх, зря выпустили на волю русского медведя. Сидеть бы ему в берлоге и сосать лапу».

Нет, частная клиника – это тоже опасно. Небось, все предупреждены и ждут, капканы расставлены… Пусть таксист повезет нас к себе домой и сам вызовет доктора с набором хирургических инструментов для изъятия маленькой свинцовой пульки – ничего, приедет и посреди ночи, деньги все любят. Спасательный жилет с портфелем внутри покоился тут же на сидении. Я открыл портфель. Не так уж и много. Двадцать три пачки – двести тридцать тысяч. Двадцать шеф промотал. Я засунул их обратно в целлофановый пакет и завязал узлом. Пакет надулся и ходил пузырями, пока я впихивал его в портфель. Я пока так и не нашел для него укромного местечка. Все-таки что ни говори, у денег есть аура. Каждая сотка прошла через столько рук и глаз, что напиталась энергетикой по самые уши. Именно поэтому деньги притягивают деньги.

Теплый дождик – а точнее водяная взвесь стояла в воздухе и миллионами касаний щекотала мне кожу. Видимость упала до двух метров – будто нас накрыло одеялом из пара, и странно было слышать снизу мягкий плеск и шорох рассекаемой водной глади – казалось, откуда здесь море? Так прошло еще полчаса и вдруг занавес влаги раздвинулся и я, как на авансцену, вышел на чистый простор, обозначенный далеко впереди, куда устремлялись сходящиеся линии перспективы, заревом огней. Земля! Я сделал это! До берега оставалось мили полторы. Оттуда дул легкий ветер, мне казалось, что я угадываю в нем запахи человеческого жилья.

Мне так хотелось поделиться новостью, что я выключил мотор и спустился в каюту. Шеф, тяжело дышал, лежа на животе. Странное чувство силы и жалости охватило меня, пока я смотрел на него, спящего. Сон делал его уязвимым, зависимым от меня, бодрствующего, мне хотелось властвовать над ним и в тоже время его защищать… Крадучись, я прошел дальше и неслышно прикрыл за собой дверь, ведущую в коридор. Я вошел к Талассе и включил свет – она сидела на полу, прислонившись к стене и, свесив голову на грудь, спала, но тут же проснулась и подняла на меня сонный взгляд:

– Ты за мной?

– Да, – сказал я.

– Шея затекла, – виновато улыбнулась она, подбирая под себя ноги, пряча их под широкие полы халата. – Больно. Можешь помассировать?

– Просто обязан, – сказал я. Мне не терпелось прикоснуться к ней. Теперь мы были с ней на одной волне, и оба чувствовали это. Чтобы не разрушить нашу связь, я решил не говорить ей про берег, который нас несомненно разлучит.

– Отвяжи меня от этой проклятой трубы, – сказала она.

Я не без труда развязал тугой и мокрый узел рубашки.

Таласса поднялась на колени и просительно посмотрела на меня, подергав руками за спиной.

Я помотал головой – освобождать ее от наручников я не собирался.