Масло

Перед глазами на мгновение вспыхнуло замершее колесо обозрения «Сантопии» на фоне снежных гор. В комнате становилось все холоднее.

— Когда?

— Дайте подумать… Один раз — вскоре после Нового года. И еще раз — в начале месяца. Она писала мне письма после того, как вы начали встречаться со мной. Мол, из-за меня с вами творится что-то неладное. Давайте встретимся. Она была такой настойчивой, что я махнула рукой — как хотите, а она возьми и правда приди. Со страшным лицом принялась вещать, что вы, Матида Рика, изменились из-за меня, что с вами что-то неладно. А когда я спросила — как именно вы изменились, знаете, что она ответила?

Манако сделала драматичную паузу, а затем, широко раскинув руки, яростно произнесла:

— Что вы потолстели!

Широко распахнутые глаза женщины возбужденно сверкали.

— Я все гадала — что же вы такое учудили, раз подруга забеспокоилась, а оказалось, вы всего лишь набрали килограммов! И это действительно ее обеспокоило! Она на полном серьезе заявила, что из-за прибавки в весе вы утратили благоразумие и стали мыслить иначе. Подумать только, принять так близко к сердцу подобную мелочь! Неужели других забот нет? Все с ума сходят, заводя речь о чужой внешности… А ведь фигура говорит лишь о том, насколько честен человек со своим аппетитом. Переживать по этому поводу и читать нравоучения из лучших побуждений — совершеннейшая глупость. Но хуже всего, когда изменения в чужой внешности беспокоят людей больше, чем собственные проблемы.

Голос Манако звучал ясно и искренне, как никогда раньше. Да, верно. Рика сама часто задумывалась на эту тему в последнее время.

— Эта ваша Рэйко — ужасно тревожная особа. Я понимаю, почему муж не хочет к ней прикасаться. Тощая, как палка — кожа да кости, еще и голос слух режет. Мне одной встречи с ней хватило, чтобы понять — муж с ней не спит. Моя мать была такой же. Заносчивая, на словах — само совершенство, только вот мужчину к себе расположить не способна, как ни старайся. Не знает, что такое настоящие удовольствия, поэтому вечно чувствует себя неудовлетворенной и ищет, к кому бы прицепиться, чтобы избавиться от стресса. Вот и подруга ваша — она что бездонная яма, которую ничем не заполнить. Говорила о вас так, словно вы ее любовница, — меня аж в дрожь бросило. Я ей откровенно сказала — люди, которые не занимаются регулярно хорошим сексом, все до одного — несостоявшиеся члены общества. Причины совершенно не важны. На что ты вообще годен, если даже секс тебе не дается. И никакие «потом» и «однажды» тут не работают. Если жена нелюбима мужем сейчас, то никогда у них уже ничего не наладится. И бесполезно пытаться это исправить.

Сердце сжало болью — даже сильнее, чем если бы удар пришелся по ней самой. Должно быть, именно снедающий изнутри гнев, кроющийся за беспечностью, и толкнул Манако к Рике. Поэтому и на Рэйко, человека совершенно постороннего, толстуха набросилась с такой яростью. Истинное лицо Манако, скрывающееся за внешней невозмутимостью, — само воплощение гнева, копившегося годами, и этот гнев грозит испепелить все вокруг.

— И вам, и вашей подруге нужен не любовник, а отец. Вы обе жаждете обрести в партнере фигуру идеального отца, которого у вас обеих никогда не было. А вот мой отец был любящим и заботливым, он прекрасно меня понимал, поэтому я не искала ему замену. Я не такая, как вы, и не пытаюсь изливать на мужчин свои нереализованные желания. Потому-то я и нравлюсь мужчинам. Всегда нравилась. Вы с таким пренебрежением относитесь к мужчинам, которые жаждут женской заботы и бескорыстной любви, но сами-то чем от них отличаетесь? Разве вы не того же хотите?

Наверняка прежде Рика приняла бы эту с запалом высказанную тираду близко к сердцу, а потом еще несколько дней ходила бы как в воду опущенная. И даже сейчас ее зацепило — в чем-то Манако права: Рика и сама смутно осознавала, что видит в Синои отцовскую фигуру, поэтому тянется к нему, и ее стремление позаботиться о нем отчасти связано с желанием искупить грех перед отцом. Но поддаваться нападкам она не собиралась.

— Вы все это сказали Рэйко? — поинтересовалась она.

— А как же! Она побелела как мел, потом покраснела, а затем и вовсе разрыдалась — вот смеху было. И заявила: мол, я верну Рику себе. Вся такая серьезная, ах-ах. Жалкое зрелище, должна я вам сказать.

«Кадзии Манако обвиняют в трех убийствах, и она еще позволяет себе сарказм», — подумала Рика чуть ли не с омерзением.

— Я все равно люблю Рэйко, — сказала она. — Да, порой моя подруга ведет себя странно, даже эгоистично. Бывает, я на нее злюсь, но мне хорошо рядом с ней.

— Хорошо? — Манако перекатила слово на языке, точно леденец, с таким видом, словно слышала его впервые. — Хорошо… — еще раз пробормотала она. Не знает, что ответить?

— Да, хорошо. Проводить время с друзьями, болтать обо всем — это очень хорошо. А вот вы так и не смогли завести друзей. Думаю, не из-за вашего характера и отношения к жизни, а попросту потому, что людям было скучно с вами.