Маски и чувства

Эдмонд открыл глаза и увидел Патрика. Тот толкал его в плечо в надежде разбудить, что у него в итоге неплохо получилось.

— Я спал? — Эдмонд потер глаза. — Сколько времени?

— Семь тридцать утра, — сообщил Патрик, вытаскивая ключи. — Я не стал тебя будить. Иди, поспи час-другой и на работу.

Эдмонд поморщился.

— Патрик, только не сегодня!

Лицо Патрика стало твердым, решительным.

— Ты обязан там быть и будешь. — Голос его стал суровым. — Хватит. Мне это уже начинает надоедать. Последние месяцы ты занимаешься только своей подружкой. Прости за нескромность, но это хамство — взваливать на меня всю работу.

Вот он, прежний Патрик, подумал Эдмонд, в своем репертуаре! Ну как могут уживаться в одном человеке такие качества характера, как верность другу и стальная требовательность.

— Если не прекратишь бездельничать, — продолжил Патрик, — применю репрессивные меры.

— Это какие же? — попытался перевести разговор на шутливый тон Эдмонд. И тут же пожалел об этом, потому что его друг был абсолютно серьезен.

— Какие? — Патрик злобно прищурил один глаз. — Вот тогда и узнаешь.

— Я же должен знать, что мне угрожает, — улыбнулся Эдмонд.

— Перестань, — одернул его друг, — я не намерен шутить. Твой отец не знает и половины из твоих подвигов на служебном поприще, я прикрываю тебя почти все время, вру, что ты ходишь на все совещания и встречи с клиентами, подписываешь и изучаешь документы. Но скоро мое терпение лопнет. Если я не в состоянии привести тебя в чувства, то у него, думаю, это получится лучше. Я расскажу все, понятно?

Эдмонд кивнул. Отец. У них никогда не было нормальных отношений. Из-за практически полного отсутствия у сына деловых качеств отец относился к нему с сочувствием. А отсюда — извечное стремление помогать, оберегать, чрезмерная жесткость, требовательность по принципу: если не соображает сам — пусть беспрекословно подчиняется. Глядишь — что-то и запомнит.

Когда Эдмонд был помладше, отец руководил им во всем. Эта излишняя опека отравила Эдмонду юность. Теперь он уже был взрослым и отца давно не боялся, однако объясняться с ним в очередной раз не хотелось.

Со временем он стал неплохо разбираться в делах, но чем больше проникал вглубь, тем сильнее становилась неприязнь к делам и бизнесу в целом. Но с другой стороны, бизнес — источник доходов.

Как хорошо, что есть Патрик, иначе объясняться с отцом пришлось бы чуть ли не каждый день. Их отношения никогда не были хорошими, а сейчас, из-за Элен, и вовсе обострились. Эдмонд давно уже перерос все юношеские обиды. Он не желал отцу зла, любил его, понимая, что тот старается ради сына.

— Говори ему, что пожелаешь. Я уже не ребенок, прятаться не стану. Посижу, послушаю и дело с концом.

— Ты невыносим. — Патрик покачал головой. — Будь я твоим отцом, я бы…

— Договаривай, — усмехнулся Эдмонд, почувствовав, что напряжение спало.

— Я бы сек тебя розгами, — рассмеялся Патрик, — за каждый пропуск или опоздание.

— Запрещено законом, сам знаешь, — парировал Эдмонд с почти издевательской улыбкой.

— Я бы получил письменное разрешение и нашел способ узаконить эту процедуру. — Патрик тоже улыбнулся.

— Пойми, я просто другой, не такой, как вы, вот и все. Не нужно лошадь заставлять выполнять работу верблюда.

— Ты опять за свое. — Патрик взялся за дверцу машины, собираясь выйти. — У тебя есть бизнес, он тебя кормит. Жизнь не спросит, чем тебе нравится заниматься, и к тому же твой отец не вечен. Однажды его просто не станет, и все обязанности лягут на твои плечи.

— Не будем об этом. — Эдмонд грустно вздохнул. — Ему стало не по себе от подобных мыслей.

— Что значит «не будем»?! — Патрик так и сидел, держась за ручку. — Мне надоел твой инфантилизм. Ты не ребенок. Сколько можно бояться и прятаться.

— Я не боюсь. Уже все решено. После его смерти я избавлюсь от компании, а ты поможешь мне сделать это с наибольшей выгодой.

— Что? — Патрик подпрыгнул от возмущения. — О чем ты говоришь?

— Давай закончим этот разговор, я уже принял решение, — твердо сказал Эдмонд.

Он вышел из машины и направился к небольшому коттеджу. Все окна в доме были занавешены шторами. Нигде не горел свет. Эдмонд поднялся на высокое крыльцо и отпер дверь. Патрик поставил машину на сигнализацию и пошел за ним. Деревянная лестница с резными перилами вела из небольшого холла наверх. Патрик догнал Эдмонда, когда тот уже почти поднялся.

— Ты серьезно?

Эдмонд знал, что Патрику тяжело будет это услышать, и поэтому никогда не сообщал ему о своих планах. Правда, он утаил от друга одну существенную деталь: он собирался половину бизнеса оставить Патрику. Как награду за труды. Но говорить об этом сейчас было слишком рано. И Эдмонд промолчал.

— Да, вполне. Не говори только отцу. И вообще никому не говори. Пусть это останется между нами.

— Хорошо, до встречи.

Патрик круто развернулся и пошел вниз. За ним хлопнула входная дверь. Потом послышались шаги, взревел мотор «мерседеса». И все стихло.