Маска времени

— Ваша мать слишком долгое время находилась без сознания, поэтому нельзя от нее требовать так много сразу. Мы стремимся добиваться результатов постепенно.

— Конечно, конечно.

— Мы консультировались с невропатологом, и он сказал, что могут возникнуть сложности с восстановлением моторных функций мозга, но мозг и то, что касается структуры личности, не нарушено.

— Я очень благодарна за все, что вы сделали для моей матери, доктор Рам Синкх. Передайте маме уверения в моей любви.

— С удовольствием.

— На следующей неделе я вернусь в Вейл. — Повесив трубку, Анна повернулась к Филиппу: — Ты слышал?

— Да.

— Это прекрасно.

— Просто чудо, — улыбаясь, согласился он.

Им пришлось пробираться сквозь заросли засохшей ежевики.

— Береги лицо, — предупредил Филипп.

— Думаю, мы уже почти добрались до цели.

Им посоветовал идти этой дорогой один из каменщиков, занимавшихся реставрацией старого дома. От фермы мало что осталось. Дом почти разрушился, рамы облупились, стекла давно выбиты, а черепица почти вся осыпалась. Подвал, где скрывался когда-то Джозеф, был завален и туда невозможно было пройти.

Комнаты Кандиды уже не существовало. Старую кухню перестроили, и камина больше не было. Даже двор, где когда-то зарезали поросенка, аккуратно разровняли бульдозером и заложили фундамент для оранжереи.

Но хлев, место свиданий Дэвида Годболда и Кандиды, стоял на прежнем месте. Правда, сейчас его превратили в дровяной склад. Если здесь еще и бродили призраки прошлого, то перед Анной они почему-то постеснялись появляться.

Старая ферма «Ореховое дерево» почти не существовала — вот-вот она должна была превратиться в домик для уик-эндов какого-то богатого миланского бизнесмена и его семьи.

Никто из строителей не слышал об Охотничьей башне. Только старый каменщик закивал головой, понимая, о чем идет речь.

— Да, она еще там стоит, — подтвердил старик. — Идите по этой тропинке и прямо на нее выйдете. Сначала увидите крышу, если она, конечно, еще не обвалилась.

И вот сейчас старая крыша действительно показалась за деревьями. За сорок лет деревья стали намного выше, а тропинка успела почти полностью зарасти.

Неожиданно Анна услышала какой-то странный звук, похожий на крик боли, и замерла на месте.

— Что это? — спросила она у Филиппа.

— Птица какая-то.

Анна шла вслед за Филиппом, и его широкая спина была все время впереди. По дороге им никто не попался. Анна вспомнила фразу из дневника: «Это самое одинокое место во всем Божьем мире».

Наконец они выбрались на поляну, на которой возвышалась высокая каменная башня.

— Кажется, это она, — заключил Филипп.

— Пожалуй, — согласилась Анна. — Смотри-ка, еще стоит. Точно такой я ее себе представляла — словно из сказок братьев Гримм.

Квадратная и мрачная, башня напоминала палец гиганта, указующего на небо. Анна взяла руку Филиппа, молча всматриваясь в башню. Окна и двери напоминали пустые глазницы.

А на крыше, как и было описано в дневнике, по-прежнему находился флюгер, который показывал сейчас в сторону Альп.

Они пересекли поляну и подошли к башне, к пустому дверному проему. Анна первая решилась переступить порог.

И тут же что-то странное бросилось ей в лицо с диким криком. Анна инстинктивно подняла руки вверх, чтобы защититься от удара. Что-то белое пролетело мимо через всю поляну прямо к лесу.

Филипп крепко обнял ее.

— Это просто сова, — успокаивал он Анну, улыбаясь.

— Господи, я чуть не умерла от страха. Все-таки первым пойдешь ты.

Анна вошла в башню вслед за ним.

Та была мрачной и пустой, с прогнившим в некоторых местах деревянным полом. Огромный черный камин находился на своем месте. Они прошли на верхний этаж. Явно сова, которую они спугнули, свила себе гнездо здесь, потому что повсюду валялись маленькие белые косточки мелких обитателей леса.

Анна прижала платок к носу, спасаясь от неприятного запаха, и подошла к окну, ступая по хрустящим косточкам. Из окна были хорошо видны вершины деревьев. Филипп направился к камину и стал перебирать там что-то руками.

— Смотри, — позвал он вдруг.

Анна подошла к нему. На камне были высечены буквы Д.К.

— О Господи! — Анна слегка коснулась кончиками пальцев букв. — Это его инициалы.

Филипп кивнул головой. Он смотрел на каменную плиту с выражением тоски и печали.

— Он, наверное, высек свои инициалы перед тем, как фашисты пришли за ним.

— Мне бы хотелось забрать этот камень с собой.

Для Анны это было первое реальное доказательство того, что Джозеф когда-то был здесь. Она взяла в руки фотоаппарат и сделала два снимка.

— Пойдем отсюда. Здесь такой невыносимый запах гнили.

Они покинули совиный дом. Анна безуспешно старалась оттереть руки от сажи.

Они побродили вокруг башни, пытаясь найти еще какие-нибудь следы пребывания Джозефа. Но за сорок лет в башне побывало немало гостей, включая и сов, которые уничтожили старые следы и оставили свои.

Но само место обладало какой-то особой притягательной силой. Здесь все словно застыло в прошлом, не то что на ферме. С 1944 года башня почти не изменилась, и строки из дневника приходили на ум сами собой.