Маска времени

— Тяга хорошая. К вечеру, видно, выпадет снег. Джозеф, мы проведаем тебя дня через два. Составь список того, в чем ты особенно нуждаешься, и мы все принесем тебе.

— Нет, — отрицательно покачал головой американец, — вы и так сделали слишком много для меня, Винченцо. Вы все рисковали своей жизнью, чтобы помочь иностранцу. Мне никогда не забыть вашей доброты. Никогда.

Слова были простыми, быстрыми, но в них чувствовалось столько силы и искреннего признания, что щеки у Винченцо покраснели будто сами собой.

— Любой на моем месте сделал бы то же самое, парень, — быстро проговорил итальянец.

— Не думаю. И, пожалуйста, не рискуйте больше. Вам лучше вернуться назад, на ферму, перед тем как начнется снегопад.

Винченцо кивнул головой и крепко пожал Джозефу руку.

— Удачи тебе. Пойдем, дочка.

Винченцо спустился первым, оставив на какое-то время американца одного с дочерью. Кандида глубоко вздохнула, прежде чем решилась посмотреть прямо в глаза Джозефу. Одним резким движением головы она откинула волосы со лба.

— Вам здесь должно быть хорошо, — сказала она неровным голосом.

В ответ он протянул руки и привлек к себе Кандиду:

— Вы спасли мне жизнь, вы и никто другой.

— И что же мне следовало сделать — позволить вам умереть в подвале?

— Ангелы есть на земле, как и на небе, и вы один из них. Вы навсегда останетесь в моем сердце, Кандида.

Слезы, казалось, готовы были вот-вот брызнуть у нее из глаз.

— Не говорите так. Глупости все это.

Джозеф слегка наклонился и поцеловал девушку в губы. Дэвид так никогда не целовал ее. В поцелуе не было страстности, вероломства, а только нежность. Кандиде показалось, будто внутри все замерло, какой-то глубокий покой разлился по всему телу. Джозеф отстранился от девушки:

— Идите. Отец уже заждался вас, — прошептал он. Но еще несколько мгновений Кандида не могла пошевелиться. Она смотрела на Джозефа, словно видела его впервые. А его взгляд был таким проницательным, точно коснулся глубины сердца Кандиды.

— Идите, — еще раз тихо произнес Джозеф, слегка коснувшись плеча девушки.

Очнувшись, Кандида сбежала вниз по лестнице. Но, оказавшись в лесу, она не выдержала и разрыдалась. Отец с удивлением посмотрел на нее.

— Что с тобой?

— Ничего.

— Расчувствовалась, да? Что ж, это естественно для девушки. Не беспокойся, с ним все будет в порядке.

Пожалуй, Дэвид был прав: всегда влюбляешься в того, за кем ухаживаешь.

— Что он сказал тебе? — спросил Винченцо.

— Сказал, что я — ангел. Глупо очень, но мне кажется, он был искренним.

Винченцо мягко засмеялся.

— Сам-то он явно не ангел.

— Что ты имеешь в виду?

— Не надо никогда забывать, что имеешь дело с иностранцем: кто знает, что придет ему в голову, даже если ты для него и ангел.

Винченцо сердито щелкнул поводьями. В сумерках в воздухе закружились первые снежинки.

3

ФЕВРАЛЬ 1944

Первые недели февраля дули холодные ветры и над землей нависли мрачные, серые облака, которые, казалось, никогда не развеются.

Винченцо и Тео возвращались с работы раскрасневшиеся и с натруженными ладонями в мозолях. А Кандида с матерью делали обычную черновую работу по дому. Кандиде именно сейчас почему-то было не по себе. Ее роман с Дэвидом, начинавшийся так многообещающе, разочаровывал ее все больше. Роман, пожалуй, слишком сильно сказано об этих случайных встречах в заброшенном сарае. Девушка ожидала чего-то большего, чего-то идеального. И в мыслях Кандида все время возвращалась к Джозефу: как он там сейчас, в полном одиночестве в заброшенной башне. Дневниковые записи, становились все пространнее и все больше посвящались американцу. Кандида обращалась к дневнику каждый день. Отец успокоил дочь, дважды посетив Джозефа с момента его переселения. Он уверил Кандиду, что американец прекрасно устроился в своем новом укрытии и чувствует себя хорошо. Но тревожные мысли о больном не покидали девушку. Постепенно она стала ощущать свою беспомощность, словно все происходящее с Кандидой случилось не с ней, а с кем-то другим и изменить уже ничего нельзя.

С Дэвидом Кандида теперь должна была встретиться шестого февраля, но когда она вскарабкалась по склону, то обомлела от увиденного.

Огромная отара грязно-коричневых овец бродила вокруг сарая. Дым вырывался из трубы, и повсюду чувствовался запах жареного мяса и табака. Пастухи, как обычно зимой, вновь пришли сюда.

Кандида стояла не шелохнувшись, пораженная увиденным, пока не услышала слабый свист. Дэвид не стал подниматься на вершину холма и теперь окликал девушку откуда-то снизу. Кандида бросилась к нему в объятия.

— Что же мы теперь будем делать, Дэвид?

— Найдем еще какое-нибудь местечко.

— Где?

— В хлеву, например.

— О. Дэвид, — с сомнением начала Кандида, — ты имеешь в виду то место, где врач оперировал Джозефа? Но хлев находится рядом с нашим домом. Это слишком рискованно.

— Тогда отправимся на сеновал.

— Ага, и там нас обязательно найдет отец или Тео.

— Ну и что из того?

— Ты что, правда не понимаешь или придуриваешься? Да отец тут же убьет тебя.