Маска времени

В следующий момент Анна увидела, как помрачнело его лицо и на нем появилось выражение жестокости. Теперь этого человека ничто не сдерживало, а готовые ко всему охранники способны были на все. Анна уже пожалела о своей опрометчивости. Наконец она пришла в себя и сказала как можно тверже:

– Мне надо идти.

– Чтобы убить меня? Что ж, пойдемте.

С этими словами доктор протянул ей руку. Губы его растянулись в бессмысленной улыбке. От страха она почувствовала сухость во рту, но взяла протянутую руку.

Как ни в чем не бывало он вывел Анну из дома и провел в сад. Мириады насекомых и кваканье лягушек, казалось, заполнили непроглядную бархатную тьму ночи. Но звук барабанов ничто не могло заглушить.

– Слышите эти ритмы? – спросил Левек мягко.

– Это звучит Воду[6]. Я вырос под эти звуки, видел ритуалы, которые сопровождают звуки Воду. Ни одному белому не разрешается смотреть на таинство.

Анна слышала тяжелую поступь охранников у себя за спиной. Ноги, казалось, стали ватными. Она была вынуждена ухватиться за доктора, хотя это прикосновение не доставило ей особого удовольствия.

Они шли в глубь сада, во тьму джунглей, которые Левек создал по особому плану. Анна подумала обо всем, чего она лишится в этой жизни: любовь, прогулка на яхте, Пулитцеровская премия[7], мама. Интересно, кто-нибудь узнает о том, что все-таки произошло?

И вдруг Левек открыл калитку, а Анна увидела за ней улицу. Ее автомобиль, как божественная колесница, несущая спасение, стоял рядом с фонарем.

Доктор повернулся к Анне. Взгляд его по-прежнему блуждал, рот слегка искривился.

– До свидания, – сказал он и крепко сжал ее руку. Она ощутила холодную, но не потную ладонь. – Увидимся в аду.

Неужели они убьют ее прямо здесь, на пустынной улице?

Калитка медленно закрылась, отделяя Анну от Левека и охранников в саду. Она услышала, как звякнул запор.

Сердце билось, она быстро подошла к машине, села за руль и бросила сумку рядом с собою на сиденье. Затем воткнула ключ в зажигание и завела мотор. Джип сорвался с места так неожиданно, что завизжали шины.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

Ждать ответа надо было дня два.

Кейт потратила их на магазины, на подарки для дочери: шарфы, шали, маленькая икона в серебряном окладе, которая, по уверению продавца, была подлинной. Не забыла Кейт купить сувениры и для своих сослуживцев в Вейле.

Не теряя времени, девочка-переводчица рассказывала о Петербурге. Она знала город, его историю и была на редкость точна. Город поражал свои великолепием, но во всем этом чувствовалась какая-то искусственность. Он скорее напоминал праздное творение человека, который, подобно ребенку, решил построить не город, а замок на песке. Во всех этих зданиях Кейт видела только фальшь и неуемное, безудержное тщеславие.

Когда они решили выпить по чашке кофе в каком-то из баров – Кейт избегала дорогих ресторанов, – то экран телевизора, светящийся над бутылками из-под водки, не умолкая рассказывал о кровавых последствиях распада империи. Мелькали кадры гражданской войны в Нагорном Карабахе, своры голодных псов пожирали трупы и набрасывались на оставшихся в живых. А в репортажах из Москвы были видны только бесконечные очереди отчаявшихся стариков за тарелкой супа. Говорилось также и о том, что Советская Армия потеряла единое управление и теперь была разорвана на куски местными правительствами.

– Они хотят предупредить, что готовится новый государственный переворот, – переводила девочка, разглядывая на экране баллистическую ракету, которую везли куда-то через непроходимые лесные заросли. – Да, они так и сказали: если Запад не поможет нам инвестициями, мол, в России может установиться военная диктатура.

– И тогда человек, похожий на нашего с тобой генерала в кабинете, вновь окажется у власти?

– Возможно.

«Печально, конечно, но кто бы отважился вкладывать деньги в подобную страну», – пришло вдруг на ум Кейт. Экономика почти разрушена. Во всяком случае, она могла об этом судить по существованию черного рынка и организованной преступности.

Они продолжали свои прогулки но Петербургу, но Кейт уже была сыта по горло этим золоченым величием.

Девушка-переводчица, почувствовав состояние Кейт, на второй день предложила съездить в Петродворец, этот желто-белый огромный особняк, что царь выстроил для себя неподалеку от города, где золоченые статуи мирно расположились среди фонтанов и прудов. Но и здесь Кейт была словно не в своей тарелке и предпочитала гулять среди деревьев, подальше от этого напускного тщеславия.

К вечеру Кейт пожалела свою замухрышку-переводчицу, пригласила ее в номер и сделала девчонке небольшие подарки из своего гардероба: чулки, туфли, нижнее белье, юбки, блузки, жакеты. Девчонка была ошеломлена.

– Это всего лишь тряпки, – вежливо произнесла Кейт.

– Да, но какие дорогие, мадам!

– Ты заслужила их. Ведь ты так старалась, чтобы сделать мне приятное.

Затем Кейт подошла к бару, достала бутылку водки и два бокала.

– И, пожалуйста, не называй меня больше мадам. Мне кажется, мы можем уже обращаться друг к другу по имени.

Девушка благодарно улыбнулась в ответ.