Маска Владигора

Тяжелые дубовые ворота, укрепленные железными полосами, заскрипели, и Владигор первым проехал в Ладор. Здесь его уже поджидала Любава на коне, со свитой. Не говоря ни слова, она подъехала к Владигору, окинула его внимательным взглядом и жестом указала, куда нужно ехать, будто и не брата встретила она, а какого-то иноземца. Кудруна, вышедшая по просьбе Владигора из возка, пересела на прекрасного тонконогого скакуна вороной масти, и кавалькада двинулась по улицам Ладора.

Весть о возвращении правителя Синегорья облетела город с быстротою ветра, и все ладорцы кинулись туда, где можно было увидеть их любимого князя. Остаться без Владигора, опоры, надежды, защиты всего княжества, не хотел никто. Неужели ложными оказались слухи и действительно вернулся в Ладор обожаемый ими Владигор?

Но почти все, кто видел проезжающего по улицам князя, провожали его разочарованным взглядом. Да, на коне сидел ладный, могучий по телосложению молодец и горделиво держал на левой руке дорогой шлем, да, висел у его левого бедра Светозоров меч, а к луке седла был приторочен самострел, но многое казалось ладорцам странным в его поведении, хоть и кричал он то и дело:

— Вот, вернулся я к вам, мои возлюбленные соплеменники! С Кудруной, дочерью благороднейшего Грунлафа, к вам вернулся, с супругой своей!

Однако же ладорцы, проводив глазами кавалькаду, так говорили меж собой:

— Соседи, а что ж это княже наш в личине едет? Али осы его дорогой покусали, все лицо распухло?

— Да и голос у него сиплый какой-то, будто простыл он в пути…

— И вот что непонятно, други мои, — уезжал наш князь с ладорской дружиной, Бадяга там был, Любенич, Милослав, другие витязи, а теперь-то не приметил я средь воинов этих храбрецов.

— Ох, не нравится мне все это! — понижал голос четвертый. — А вдруг борейцы, князя нашего пленив, другого нам хотят подсунуть, чтоб через него весь Ладор занять, а потом и все Синегорье. С них станется!

Встревоженные расходились жители славного Ладора по домам, и в каждом зрело желание допытаться правды и, если надо, покумекать, как избавиться от беды, которая, чувствовали они, вот-вот постучится в двери их полуземлянок, изб и красивых теремов.

Процессия между тем приблизилась к воротам княжеского дворца, и Любава строго сказала Владигору:

— По уговору — только ты с женой со мной пойдешь. Все прочие пусть поодаль ожидают зова моего!

Ворота приоткрылись, пропуская Любаву со стражей и Владигора с Кудруной.

— Ну, с чего начать тебе, сестра дорогая, рассказ о дворце моем? — прохрипел Владигор.

Любава с печалью в голосе ответила:

— Да с чего хочешь, с того и начинай. Мне все безразлично с тех пор, как потеряла я брата…

Владигор, будто и не было рядом Любавы и весь осмотр дворца затеял он лишь ради любимой своей жены, повел Кудруну по подворью, показал постройки хозяйственные, амбары, солодовни, мельницы, пекарни, поварни, мовницы,[10] прачечные, домики для челяди, погреба, ледники с тушами битой скотины, с птицей, бочками пива, помещения, где хранился мед — малиновый, вишневый, имбирный и всякие другие. Потом во дворец ее провел, вначале по гридницам, светелкам, где хлопотали девицы-мастерицы, пряхи, ткачихи, вышивальщицы. После к жилым покоям перешли: столовую свою показал, спальню, горницу, где с помощниками своими обсуждал планы государственного устройства Синегорья, строительства городов и крепостей. Затем перешли в палаты парадные, в которых принимал послов или устраивал пиры для дружинников своих, лучших ладорских жителей, гостей заморских.

За ними следом ходила и Любава. Слушала хриплый, незнакомый голос и удивлялась: «Да кто же это к нам явился? Что прячет он под личиной? Говорит-то как складно, все верно называет, не забывает и о малой мелочи сказать, но чувствую: не тот это Владигор вернулся, если он и впрямь Владигор. И уж не борейцами ли подослан? Что мне делать, что делать? Кто поможет?»

А Владигор уж вознамерился идти в княжескую свою сокровищницу, чтобы похвалиться перед Кудруной собранными там богатствами. Сказал сестре:

— Тебе я, уезжая, ключи от казны своей оставил. Дай мне их, сестра.

Но тут уж Любава возразила с решительностью такой, которая сомнений не вызывала в том, что рано еще вернувшемуся князю свободно в сокровищницу заходить:

— А вот с этим погодим, братец. О дворце ты все верно рассказал, так и быть, впущу я твоих… борейцев, а о казне, покуда личину свою не снимешь, и не помышляй.

Сказала и пошла отдать распоряжение, чтобы впустили борейских послов и всадников.