Маска Цирцеи

Да, значит Фрейдис была одной из немногих, знавших, что означал этот символ. Как знал это я. Я сделал рукой ритуальный знак, который связывал меня безвозвратно. Это была клятва, которую я не мог нарушить, не будучи проклят, и дважды проклят — в этом мире, и в последующем. Но я не колебался. Я говорил правду.

— Я уничтожу Совет!

— И Ллура?

— Я уничтожу Ллура.

Крупные капли пота появились на моем лбу, когда я говорил это. Сказать такие слова было нелегко.

Фрейдис задернула занавеску. Она казалась удовлетворенной.

— Теперь у меня осталось меньше сомнений, — сказала она. — Ну, что ж, Ганелон, Нори плетут странные нити, определяющие судьбу. Да, судьба существует, хотя мы не всегда можем понять ее. И я не просила тебя поклясться в дружбе лесному народу.

— Это я заметил.

— Ты никогда бы не поклялся, — сказала она. — Да это и не обязательно. После того, как с Советом будет покончено, после того, как Ллур будет уничтожен, я смогу защитить свой народ даже от тебя, Ганелон. И мы еще можем встретиться с тобой в битве. Но до той поры мы союзники. Я назову тебя Эдвардом Бондом.

— Мне этого мало, — ответил я ей. — Весь этот маскарад должен пройти незамеченным.

— Никто не будет сомневаться в моем слове, — сказала Фрейдис.

Свет огня играл на ее фигуре, на старом лице, по которому нельзя было угадать уходящий в глубь веков возраст.

— Я не могу бороться с Советом, если не верну себе память. Память Ганелона. Свою память.

Она покачала головой.

— Видишь ли, — медленно произнесла она. — Я мало чем могу помочь тебе здесь. Кое-что можно сделать, да. Но записи в мозгу — очень тонкая работа, и воспоминания, однажды стертые, нелегко возвращаются назад. Ты все еще обладаешь воспоминаниями Эдварда Бонда?

Я кивнул.

— Да. Мои воспоминания фрагментированы. Я знаю, например, что я был посвящен Ллуру, но не помню никаких подробностей.

— Может быть, тебе сейчас лучше ничего и не помнить об этом, торжественно изрекла она. — Но ты прав. Тупой нож бесполезен. Слушай.

Недвижимая, как скала, возвышалась она, стоя над огнем передо мной. Голос ее стал еще глубже.

— Я послала тебя в мир, называемый Землей. Я открыла путь сюда твоему двойнику, Эдварду Бонду. Он помог нам, и Арле сразу его полюбила. Даже Ллорин, который доверяет немногим, доверял Эдварду Бонду.

— Кто такой Ллорин?

— Теперь — один из нас. Но так было не всегда. Много лет назад он жил в своем доме в лесу: он был охотником, и мало кто мог выследить добычу так, как Ллорин. У него была молодая жена. Она умерла. Однажды ночью Ллорин вернулся к себе и увидел смерть, и кровь, и волка с окровавленной пастью. Он боролся с волком, но не смог победить его. Ты видел щеку Ллорина. Все его тело тоже в шрамах, от когтей и зубов волка.

— Волка? — спросил я. — А не...

— Оборотня, — ответила Фрейдис. — Ликантропа, меняющего форму, Матолча. Когда-нибудь Ллорин убьет Матолча. Он живет только ради этого.

— Пусть забирает этого рыжего пса! — презрительно ответил я. — Если он захочет, я отдам ему Матолча, разрезанного на куски.

— Арле, Ллорин и Эдвард Бонд составили план действий, — продолжала Фрейдис. — Они поклялись, что это последний Шабаш, который празднуют в Темном Мире.

Эдвард Бонд показал им новое оружие, которое применяли земляне на Земле. Это оружие было изготовлено, и сейчас хранится в арсенале, в ожидании дальнейших действий. Ни одного Шабаша не было проведено с тех пор, как Медея и ее друзья отправились на Землю искать тебя. Им не на кого было нападать, разве что на Гаста Райми. Сейчас Медея и остальные члены Совета вернулись, и они готовы. Если ты их поведешь, Ганелон, я думаю, что Совет будет уничтожен.

— У Совета есть свое собственное оружие, — прошептал я. — Память моя подводит меня, но мне кажется, что Эдейри может... может...

Я покачал головой.

— Нет, не помню.

— Как может быть уничтожен Ллур? — спросила Фрейдис.

— Я... может быть, я и знал это когда-то. Но сейчас не знаю.

9. КОРОЛЕВСТВО СВЕРХСОЗНАНИЯ

Я двигался вперед. Передо мной мелькали лица: свирепая усмешка Матолча, закрытая капюшоном голова Эдейри с ее взглядом, от которого становилось холодно, страстная красота Медеи, которую не мог забыть ни один человек, даже в ненависти... Они глядели на меня недоверчиво. Губы их двигались в безмолвном вопросе. С удивлением я понял, что вижу перед собой настоящие лица.

В волшебных заклинаниях Фрейдис я перемещался по какому-то внепространственному мосту, где может обитать только дух, и я встречался с мыслями вопрошающих членов Совета, встречался с ними глазами. Они узнали меня. Они настойчиво задавали мне вопрос, которого я не слышал.

Смерть была на уме Матолча, когда он повернул ко мне лицо. Вся его ненависть ко мне ярко горела в его желтых глазах. Губы его двигались — и я почти мог его слышать. Черты лица Медеи поплыли передо мной, заслоняя лицо оборотня. Ее красные губы задавали вопрос — все время один и тот же:

— Ганелон, где ты? Ганелон, любимый мой, где ты? Ты должен вернутся к нам! Ганелон?!