Маска Локи

— Если король Ги и те, кто выступит с ним, потерпят поражение, вы немного потеряете. Конечно, силой своих мечей вы сможете удержать позиции в этой варварской стране. Но если король Ги и князь Рейнальд одержат победу, они станут сильнее, чем прежде, — а разве кто-нибудь будет молить Бога о другом? Тогда ваши позиции пошатнутся.

— Ты уверен?

— Это очевидно.

— Но говорят, тебе известно будущее. Видел ли ты, при помощи своей белой или черной магии, исход этой затеи?

Прежде чем ответить, Амнет помолчал. Перед его глазами всплыло видение: беспощадное смуглое лицо с пышными усами…

— У меня нет такой власти, если я правильно понял вопрос.

— Это не ответ, Томас Амнет.

— Это единственное, что я могу сказать, мой господин.

— Ты заморочил нам головы домыслами и загадками, тамплиер.

— Я просто указал на все ловушки, что расставляет вам ваша же линия поведения, и на те преимущества, которые вы сможете обрести, если измените решение.

— Какие преимущества?

— Госпитальеры и тамплиеры долгое время были заодно.

— Не настолько.

— Правильно, магистр Роджер, у нас были разногласия. Но король будет вами весьма доволен, если вы снова поднимете мечи в его защиту.

— Что ты имеешь в виду под словом «доволен»?

Амнет задумался. Он был уполномочен только делать намеки, но давать прямые обещания — не в его компетенции.

— Если нам удастся прогнать Саладина с его айюбидами, появятся новые земли. Поля зеленой египетской пшеницы, месторождения железа на Синае, промыслы жемчуга на Красном море…

— И милые сердцу Ги тамплиеры получат все самое лучшее, не так ли?

— А разве отец не трудился более усердно для блудного сына, нежели для того, который остался покорным его воле?

— Опять загадки, Томас! Могу поклясться, у тебя найдется по одной на каждый день недели.

— Мой господин оказывает мне слишком большую честь.

— Достаточно большую, чтобы не спорить с тобой. Мы здесь люди простые. Доблестные воины. Благочестивые монахи. Честные купцы. Быстрые мечи и случайные союзы — не для нас.

— Но, мой господин…

— Нет, Томас. Мы порвали с королем Ги открыто. Мы не можем похоронить разногласия ради нескольких полей пшеницы и жемчуговых приисков.

— Я и не собирался покупать ваше решение, магистр.

— Нет, конечно, оно не продается. Если король Ги плохо кончит, мы не будем ликовать. Мы не будем молиться за сарацин. Но мы не протянем руки, чтобы вытащить Ги из той ямы, которую гордыня Рейнальда вырыла для них обоих… да и для тебя тоже, если ты заодно с ними.

— Я понял.

— Ты верный рыцарь и хорошо послужил своему ордену, потому я не стану наказывать тебя за то, что ты посмел явиться сюда. Можешь возвращаться в Иерусалим — если сарацины тебе это позволят.

— Благодарю вас, магистр Роджер.

— Поспеши, Томас. Война на пороге.

Файл 04 Холодное и гиблое место

На третью ночь Том Гарден начал улавливать ритм бассейна. Ему пришлось усвоить главное: любая женщина, которая не могла здесь подыскать себе никакого другого мужчину, кроме пианиста, была либо слишком застенчивой, либо слишком пьяной и потому не могла доставить много хлопот. Улыбка или легкое отстраняющее движение бедром отгоняли ее прочь. Пока он играл, все было в порядке.

Напротив, Тиффани и вторая официантка, Белинда, все время подвергались домогательствам — как со стороны мужчин, так и со стороны женщин. Порой эти атаки были ласковые и добродушные, порой — грубые. Заняв позицию наблюдателя, Гарден подсчитывал число шлепков, обжиманий и всевозможных запрещенных приемов, которые Тиффани приходилось терпеть целый час. Но ни одна из девушек ни разу не взвизгнула. Не грозила им, по всей видимости, и опасность захлебнуться — вполне хватало способности задержать дыхание на тридцать секунд. В ту первую ночь, после единственной яростной попытки вступиться за Тиффани, попытки, встреченной взрывом хохота, Гарден сказал себе, что не его это дело. Правда, порой его удивляло, что в воде не видно крови.

Том быстро понял, что здесь предпочитают ритмы девяностых годов, в основном медленный рок и иногда соул. Это он мог играть часами. Однако посетители желали услышать голоса саксофона и гитары. Увы, ни того, ни другого клавоника воспроизвести не могла.

Во всяком случае, на первых порах.

Клавоника была полуклассическим инструментом, у нее были специальные клавиши, воспроизводящие регистры духовых инструментов. Том обнаружил, что лучше всего соответствуют желаемому эффекту труба и челеста. Когда он впервые опробовал эти регистры, их звучание, как ему показалось, было все же весьма далеко от настоящего саксофона и гитары. Но чем больше Гарден играл, привыкая к клавиатуре, повторяя некоторые фразы более уверенно и настойчиво, концентрируясь только на извлечении звуков, тем больше голоса трубы и челесты походили на то, что он стремился услышать.

Впервые заметив, что клавоника воспроизводит настоящий сакс и гитару, Том решил, что звук искажается под водой. Но ведь подводные динамики работали и раньше, а ничего похожего не было.