Маска Димитриоса

- Мы не понимаем этого только потому, что недостаточно просты и скромны. Чтобы стать философом, не нужно никакого особого образования. Достаточно быть простым и скромным. - Он смотрел на Латимера, и взгляд его излучал простоту и скромность. - Живи и давай жить другим - вот в чем секрет счастья. И оставим Всемогущему право отвечать на те вопросы, которые вне нашего немощного разумения. Мы не в силах бороться против Судьбы. Если Всемогущему угодно, чтоб мы поступали нехорошо, то, значит, Он видит в этом какую-то цель, которая нам не всегда ясна. Если Всемогущий хочет, чтобы кто то разбогател, а большинство остались бедными, значит, надо безропотно принять Его волю.

В этом месте отрыжка прервала его разглагольствования. Подняв глаза вверх, он посмотрел на полку, где стояли чемоданы Латимера. На его лице засияла улыбка.

- Я часто думаю, - заявил он, - сколько появляется пищи для размышлений, когда едешь в поезде. Взять хоть чемодан. Какое сходство с человеком! Ведь мы тоже на жизненном пути приобретаем множество наклеек. Наклейки - это то, какими мы хотим казаться, но ведь главное - какие мы внутри. И как часто, - тут он в отчаянии замотал головой, - как часто чемодан не содержит ничего чудесного. Вы ведь не будете спорить со мной?

Латимера давно тошнило от его речей. Он выдавил из себя:

- А вы очень хорошо говорите по-английски.

- Английский - чудесный язык Шекспир, Герберт Уэллс - у вас есть великие писатели. Но я не могу полно стью выразить все свои мысли по-английски. Вы, должно быть, заметили, что мне гораздо ближе французский.

- Но ваш родной язык?

Толстяк развел руками, и на правой руке блеснуло кольцо с алмазом.

- Я гражданин мира, - ответил он, - для меня все страны, все языки прекрасны. Если бы только люди могли жить, как братья, без ненависти и с верой в Чудесное. Но нет! Всегда найдутся коммунисты и так далее. Очевидно, такова уж воля Всемогущего.

- Кажется, я засыпаю, - сказал Латимер.

- Сон! - подхватил толстяк. - Это великая милость, дарованная нам, людям. Меня зовут, - сказал он без всякой связи с предыдущим, - мистер Питерс.

- Мне было очень приятно познакомиться с вами, мистер Питерс, - ответил ему Латимер довольно сухо. - Мы прибываем в Софию очень рано, поэтому я не буду раздеваться.

Он выключил верхний свет в купе, оставив гореть лишь синюю лампочку над входом да два ночника, и залез под одеяло.

Мистер Питерс следил за его действиями с какой-то непонятной грустью, потом начал раздеваться. Балансируя на одной ноге, надел пижаму и забрался на свою полку. Минуты две он лежал неподвижно, тихо посапывая, потом повернулся на бок и, достав книжку, начал читать. Латимер выключил свой ночник и закрыл глаза. Через минуту он крепко спал.

Поезд прибыл на границу еще до рассвета, и Латимера разбудил проводник. Мистер Питерс все еще читал. Очевидно, его бумаги пограничники просмотрели в коридоре, и Латимер с сожалением подумал о том, что так и не узнал, к какой же национальности принадлежит сей гражданин мира. Сон был сломан, и Латимер, подремав еще немного, открыл глаза. За окном слабо серело утро. Поезд прибывал в Софию в семь. Латимер начал собирать вещи. Мистер Питерс погасил ночник и закрыл глаза. Когда поезд загромыхал на стыках, Латимер тихо открыл дверь купе.

Мистер Питерс вдруг повернулся на другой бок и посмотрел на него.

- Простите, что разбудил вас, - сказал Латимер.

В серой полутьме купе улыбка на лице толстяка показалась Латимеру клоунской маской.

- Напрасно беспокоитесь, - сказал он, - я все равно не спал. Я только хотел сказать вам, что лучше всего остановиться в отеле "Славянская беседа".

- Благодарю за совет, но я уже заказал по телефону номер в "Гранд-Палас". Мои друзья рекомендовали мне именно этот отель.

- Это очень хороший отель. - Поезд начал тормозить. - До свидания, мистер Латимер.

- До свидания.

Как и любому пассажиру, Латимеру очень хотелось поскорее добраться до отеля, принять ванну, позавтракать, и только потом он задумался над тем, каким образом мистеру Питерсу стала известна его фамилия.

Год 1923-й

Латимер много думал над тем, что ему нужно будет сделать в Софии. В Смирне и в Афинах все сводилось к тому, чтобы получить доступ к документам. С этой работой легко мог справиться любой достаточно компетентный работник сыскного агентства. Здесь все было иначе. Очевидно, софийская полиция знала о Димитриосе, но, как верно заметил полковник Хаки, лишь немногое. Только после запроса полковника полиции удалось разыскать женщину, знавшую Димитриоса, и получить от нее сведения о нем. Познакомиться с документами из архива полиции было интересно главным образом потому, чтобы выяснить, чего не знала полиция. Латимер вспомнил слова полковника, что при расследовании покушений важно найти не того, кто стрелял, а тех, кто субсидировал покушение. Латимер очень сомневался, что полиция додумалась до этого.

Первое, что предстояло ему выяснить: кому было выгодно убийство премьер-министра Александра Стамболийского. Только получив хоть какую-то информацию, можно было строить предположения о роли Димитриоса в этом деле.