Маска чародея

Воспоминания о голосе трупа, об ощущение необычной близости между нами, заставили меня содрогнуться от боли. Мне пришлось сесть – ноги не слушались. Я опустился на отцовский стул и секунду-другую сидел за столом, положив голову на руки.

Какая-то часть меня была подсознательно уверена – я убил собственную мать. Вторая не соглашалась: нет, это безумие, это невозможно. Мы с ней расстались далеко отсюда, в Стране Мертвых, откуда никогда не возвращался никто, кроме чародея.

Это была очередная ловушка, расставленная для меня неизвестным врагом. Мне надо было избежать ее, и я поступил именно так, как и должен был поступить чародей. Отец внутри меня хранил загадочное молчание.

Перерыв бумаги на столе, я наконец нашел то, что искал: зеленый камень со множеством граней размером с утиное яйцо.

С трудом поднявшись на ноги, я прошелся по комнате, прихрамывая в своем единственном сапоге. В раздражении я стащил его с ноги. Тяжелая шуба сильно давила на плечи, натирая кожу. Я сбросил ее, оставшись полуголым на жутком холоде, а потом вытряхнул еще пару мертвых птиц из лохмотьев, когда-то бывших моими штанами.

Зажав камень в ладонях, я переступил через дымящийся труп и вышел в коридор, где столкнулся с одним из крокодилоподобных эватимов, но чудовище просто зашипело, попятившись от меня, его хвост бил из стороны в сторону, а непроницаемые глаза светились, как догорающие угли.

Грудь заложило. Дышал я с трудом, на морозе горло опять воспалилось, хотя подмышки были липкими и мокрыми от пота. Не в силах сдержать дрожь, я несколько раз едва не уронил камень, пока ковылял, цепляясь за стены и обходя застывшие языки молчаливого пламени.

– Секенр, иди сюда, поиграй со мной! – раздался голос моей сестры. Я не обратил на него никакого внимания.

– Секенр, я вернулся, чтобы снова взять тебя в ученики. Пойдем, продолжим наши занятия. – На моем пути стоял Велахронос, мой старый учитель. Я прошел сквозь него, и он взорвался, лопнув, как мыльный пузырь. В последнее мгновение я увидел рану, от которой он умер, она зияла у него в горле, как второй рот.

Что-то страшно тяжелое грохнулось у меня за спиной на пол в дальнем конце коридора. Я повернулся посмотреть, что это было: темный мешок или практически бесформенное тело, с трудом волоча себя по полу – или его волокли? – скрылось за углом и исчезло из поля зрения. Там, где оно проползало, вспыхивало и гасло пламя.

Добравшись до своей спальни, я распахнул дверь. Там все осталось по-прежнему: гигантская деревянная стрела торчала из искореженной кровати, пол был завален мусором и обломками, письменный стол – на том же месте, куда я его поставил, когда был здесь в последний раз.

Тщательно закрепив камень в чернильнице, я поволок письменный стол к окну.

Распахнув ставни и облокотившись на столешницу, я выглянул наружу с голой грудью, попав под ледяную струю метели. Что-то размером с мою вытянутую руку пролетело перед моим лицом, выкрикивая мое имя. Я смел его коротким быстрым жестом, и оно взорвалось в огне.

Снаружи в полуночной тьме ветер завывал в скалах, разговаривая на разные голоса, которые я почти начал различать. Над головой по небу неслись обрывки облаков, временами закрывавшие звезды и ущербную луну. От одной стороны горизонта до другой бешено пылало северное сияние.

Что-то зашуршало внизу, прямо подо мной. Я опустил взгляд и увидел, как снежная лавина потоком обвивает дом. Каким-то подсознательным чувством я понял, что это вовсе не лавина, а живая змея изо льда, обвивавшаяся вокруг дома вновь и вновь и с каждым витком набиравшая все большую силу. Ее громадная голова, как лодка плавала на снежной поверхности, непроницаемые темные глаза горели.

Вдоль скал, как на поклонение Титанам Теней, собралось множество чародеев, стоявших в ожидании с факелами и лампами в руках.

Я протянул руку и дотронулся до двух граней камня в чернильнице.

– Когда ты по-настоящему научишься им пользоваться, – прозвучал голос отца в моем сознании, – тебе не нужно будет даже до него дотрагиваться. Достаточно будет просто подумать об этом.

Я это знал. Непонятно было лишь, почему он вздумал поучать меня в такой момент.

Убрав пальцы, я посмотрел на камень. Две грани горели так ярко, что мне пришлось отвести взгляд.

Вершина горы исчезла из вида. Израненный дом, полный застывшего огня, утыканный стрелами, отягощенный живущими в нем призраками, выполняя мою волю, поковылял сквозь пространство и время, скрипя, жалуясь и протестуя каждым бревном, каждой доской. Я слышал, как что-то с грохотом рушится, словно ломаются стены всех комнат. Возможно, так оно и было. Но прерваться, чтобы выяснить это, я не мог – я стоял, как капитан корабля на мостике, и смотрел в море тьмы, раздираемое вспышками северного сияния.