Мартин Заландер

— По крайней мере, за домом; он стоит так уединенно, что я никак не могу оставить служанку одну; да и людям, что приходят спросить о том о сем, я скорее дам ответ. Иной раз я даже немного работаю со скуки, когда в конторе никого нет, скопировала уже описания кой-каких усадеб!

Слышать это было приятно, только вот в голосе Зетти сквозила явная опаска, поневоле заметишь: она робеет поехать с ними в Линденберг. К тому же последние ее слова внушили родителям подозрение, что дочку заставляют заниматься переписыванием, сколь бы невероятным они в иной ситуации ни сочли, что она это терпит. Довольно, мать более не могла терять время и, решив ближе подойти к цели их поездки, взяла молодую женщину за руку и мягко, но настойчиво произнесла:

— Назови нам истинную причину, почему ты не хочешь поехать с нами! Мы приехали из-за этого и хотим узнать, что между вами произошло, отчего вы больше не общаетесь и не бываете у нас! Отчего ты так подавлена, так печальна, то краснеешь, то бледнеешь, может быть, мы и сестру твою найдем в таком же состоянии?

— Говори, дитя мое, ты должна сказать, мы не уедем, пока не дознаемся до причин! — добавил отец.

Дочь стояла, не говоря ни слова. Родители сами пришли в замешательство и не знали, стоит ли нажимать на дочь, нет ли. В конце концов Заландер наугад сказал:

— Может быть, счастье, на которое вы надеялись, не пришло или уже исчезло?

— Да, так оно и есть! — упавшим голосом отвечала Зетти. Она отняла у матери свою руку, нашла носовой платок и прижала его к лицу, пытаясь подавить судорожные рыдания. Прежде чем продолжить расспросы, родители дали бедняжке время немного оправиться. Чуть погодя она заговорила сама:

— Они пустышки! У них нет души! О Господи, кто бы мог подумать!

— Кто? Вы сами! — сказала мать, утирая слезы гневного сочувствия.

— Мы знаем, и нам стыдно перед отцом и матерью, а уж о младшем брате и говорить нечего. Но нам стыдно и перед самими собой, потому-то мы и смотреть друг на дружку не можем. Как только вполне осознали ужасное разочарование, поневоле стали избегать одна другую, как люди, сообща совершившие злодейство. И все же я тоскую по сестре, а она наверное тоскует по мне. Но когда мы вместе, каждая словно бы вдвойне испытывает угрызения совести.

Мартин и Мария Заландер взволнованно расхаживали по комнате.

— Пока что мы с этим закончим! Ты должна поехать с нами, Зетти; вам надобно поговорить начистоту, так-то будет лучше. Иди умой глазки, твой муж явится с минуты на минуту, а он не должен ничего заметить, пока мы все не обдумаем и не решим, что делать!

— Да ведь тут ничего сделать нельзя! — возразила Зетти, уже сдержаннее. — Чтобы расстаться по заведенному в мире порядку, нужны основания, а их нет!

Она вышла, чтобы по совету отца остудить лицо; а вскоре в дом ворвался Исидор, который по дороге узнал, что за гости у него дома. Он был очень взбудоражен и приветствовал жениных родителей как весьма лестный для себя сюрприз, но тотчас же извинился, что должен срочно наведаться в контору, побежал, однако, на кухню и в столовую посмотреть, что подают на стол, достойный ли обед приготовлен и удовлетворит ли его аппетит, несмотря на прирост сотрапезников.

За обедом не было заметно ни малейшего следа предшествующих событий. Г-жа Зетти казалась воплощением спокойствия, достичь коего и умножить ей удалось благодаря присутствию родителей и сделанному признанию. Мать женским своим чутьем поняла по этому совершенному спокойствию и самообладанию, сколь ничтожное место сей молодой мужчина занимает теперь в сердце супруги. Она терпела его, как терпят злую долю, в которой виноваты сами.

Отцу пришлось сосредоточить внимание в первую очередь на нотариусе, и он дивился, отчего пелена не спала с его глаз гораздо раньше. Ведь с губ этого человека не слетело ни единого достойного или, как принято говорить, разумного слова. Пронырливый молодой карьерист обзавелся должностью, ломом и женой; на это он целиком истратил всю свою индивидуальность и теперь мог проявить себя лишь в шумихе множества себе подобных. В тишине дома, где внятно каждое слово, он был пустышкою.

— Мы, — сказал нотариусу Заландер, — думаем нанести нынче визит и в Линденберг и хотим взять с собою нашу дочь. Вы ведь не возражаете, любезный зять? Она, конечно, говорит, что у вас какие-то дела вне дома, но одно другому, пожалуй, не мешает?

— Почему бы и нет, дорогой отец? Я бы и сам с удовольствием поехал, но вынужден извиниться!

Исидор обрадовался, что, не нарушая приличий, может заниматься своими делами, ибо под испытующим взглядом молчаливой тещи чувствовал себя не в своей тарелке. Тем не менее он немного проводил жену и ее родителей, когда они отправились в путь.

Во дворе Заландер снова залюбовался буковой рощей и возвышающимися за нею пышными кронами большого леса — такую красоту никакими деньгами не окупишь.

— О да, зрелище приятное! — сказал зять. — Только стоять этому лесу осталось недолго.