Мартин Борман

Бункер фюрера состоял из восемнадцати небольших комнат. Помимо электрической станции, туалетных комнат, коммутатора и отдельной ванной комнаты, там также была комната для Блон-ди, восточноевропейской овчарки Гитлера, и ее щенка Вольфа. Бессменный, на протяжении одиннадцати лет, камердинер Гитлера, Гейнц Линге, занимал еще одну комнату. Ева Браун, приехавшая по собственному настоянию из Берхтесгаде-на 15 апреля, поселилась в небольших аппарта-ментах, состоящих из смежной с гостиной спальни и маленькой уборной. Сам Гитлер занимал спальню и кабинет. Для его личного врача доктора Людвига Штумпфегера предназначалась комната рядом со станцией первой помощи. Геббельс располагал спальней и кабинетом. Его жена и шестеро детей жили в смежном бункере из двенадцати комнат, где были кухня, столовая и помещения для прислуги. Никто кроме этих людей и Бормана не имел возможности личного общения с Гитлером.

Борман расположился недалеко от бункера фюрера в бункере партийной канцелярии. Тем не менее в его распоряжении был кабинет, располагавшийся между кабинетом Геббельса и электростанцией. Это позволяло ему оставаться рядом с Гитлером в рабочее время, которое теперь занимало круглые сутки, за исключением двух-трех часов сна. Площадь кабинета Бормана составляла около пяти квадратных метров. Стены из серого бетона источали типичный для новых зданий сырой гнилостный запах. Борман вдыхал этот тяжелый, затхлый воздух, заполнявший остаток бункера. Из соседней комнаты, где размещалась электростанция, снабжавшая подземные помещения электроэнергией и питавшая систему вентиляции, до него доносился постоянный грохот дизельного двигателя.

Одна из трех дверей кабинета Бормана вела в кабинет доктора Геббельса. Теперь Борман мог присматривать за министром пропаганды, ведь совсем недавно он добился больших успехов в ограничении общения Геббельса с Гитлером. Теперь же он был вынужден заключить с ним непростой для себя союз.

Другая дверь соединяла кабинет Бормана с центром коммуникаций и телефонной связи, что позволяло ему просматривать все донесения, поступавшие в бункер. Третья дверь вела в зал заседаний, где проходили все совещания Гитлера. И теперь, когда его кабинет в пятидесяти футах под землей был ненамного больше камеры, в которой он отбывал заключение за участие в убийстве Кадова двадцать лет назад, секретарь фюрера и руководитель партийной канцелярии, тем не менее, был в центре власти третьего рейха. То, что эта власть ограничивалась тем, чтобы управлять из подземной дыры, было нелепой иронией, которую Борман, казалось, не замечал: он работал как обычно.

Борман продолжал внимательно наблюдать за людьми, которые имели дела с фюрером. Большинство из них были незначительными персонами, которые входили и выходили из бункера скорее по велению судьбы, чем повинуясь собственному выбору. Это были два личных пилота Гитлера, его шофер и камердинер; детективы, защищавшие его от попыток покушения; секретари, несколько офицеров, поддерживавших связь Гитлера с министерством иностранных дел и различными отделами командования армии.

Гитлер предоставил право общения с этими людьми Борману. Единственное, что занимало теперь фюрера, были военные действия. В узком коридоре, разделявшем бункер, постоянно толпились «военные посетители». Ими были пережившие вспышки гнева и ярости Гитлера генералы, его постоянные руководители спецподразделений, уцелевшие после чисток, последовавших за анти-нацистским восстанием 20 июля. Среди них были генерал Вильгельм Бургдорф, глава военного кадрового ведомства и военный адъютант Гитлера; генерал-полковник Готтхард Гейнрики, командующий группой армий «Висла», отвечавший за оборону восточной части Берлина; генерал Ганс Кребс, последний из многочисленной команды генерального штаба армии; генерал Гельмут Вейдлинг, последний комендант Берлина.

Эти офицеры обсуждали положение дел в армии и ее отношение к «своему фюреру», который постепенно терял рассудок. 29 апреля Гитлер оправился от нервного срыва, пережитого накануне. Ему сообщили, что восточный и западный фронты разгромлены и три четверти Большого Берлина окружены войсками Красной Армии.

Постоянно находясь с Гитлером, Борман слышал сообщения, которые означали только одно — конец нацистской Германии. Тем не менее он казался еще более заинтересованным в том, в чем всегда был абсолютно уверен: защищать Гитлера от тех, кто может занять его место фюрера, что может разрушить положение Бормана и нарушить его амбициозные планы.

Официальным преемником Гитлера был Геринг. После полудня 23 апреля из мирного Берхтесгадена Геринг отправил телеграмму в осажденный Берлин: