Март

– Эта баба Ася – старуха слепая. Она уже могилу свою видит яснее, чем своих пациентов.

– Так она уже недели три как на пенсию ушла, – влилась в разговор сидящая за столом старушка, – Там молоденькую прислали какуй-то. Только опосля инштитута, видно. Она мне давление вчерась мерила. Правда, Пашутка, сходи, а то может ещё заразу какую подцепишь.

– Хорошо, мам, схожу.

После обеда мужчина встал из-за стола, вытер руки и вышел из дома. Солнце светило ясно, штиль не волновал верхи деревьев у фельдшерского пункта.

– Что ж вы так неаккуратно? – спросила молодой врач, бережно бинтовавшая раненую руку.

– Да там … пилой так взялся.

– Впредь будьте осторожнее, – сказала она, закончив бинтовать, садясь за свой стол. – Сейчас вам ещё мазь выпишу …

Мужчина сидел на пациентском стуле и внимательно всматривался в казавшееся знакомым лицо врача. Тут из под тоненькой оправы очков блеснули пронзительно голубые глаза.

– Ира?

– Ирина Михайловна, если позволите. Или хотя бы просто Ирина. – сказала она, не отрываясь от письма. – Вот этой мазью, когда ранка подзатянется. И перевязывайте по мере износки бинта. Позовите следующего, если там есть кто.

Мужчина вышел из фельдшерского пункта. Сунул руки в карманы и зашагал в сторону своего дома. В потную ладонь левой руки впивались меж пальцев набившиеся в карман древесные опилки.