Марсианский патруль

— Что? — ледяным тоном спросил Никзараторс.

— То! — с вызовом ответил О'Хара. — На меня ветра не переводи, я тебе не…

— Прости, брат, — Никзараторс покрутил головой. — Затмение нашло. Прости…

Голос грека звучал сейчас абсолютно по-иному — полный раскаяния, искренности, сожаления о сказанном. Невозможно было не поверить ему, тем более что произносил он такие правильные слова. Мысли, правда, были не столь правильными, но — кто их слышит, мысли-то?..

Каилос Никзараторс и Нил О'Хара обнялись в знак примирения.

«Бывает, — подумал О'Хара. — Бывает, ничего страшного. Мало ли кому чего померещится?! Главное же не это, главное же, чтобы потом не осталось ничего плохого в отношениях, злобы чтобы не осталось, недоверия, сомнения в боевых братьях, неуважения к ним… Хм… насчет неуважения — это мы после поговорим, — неожиданно холодно подумал О'Хара. — Потом, когда я в кресло пилота сяду, на том Лисовом корабле. Тогда вот как раз и поговорим — и про уважение, и про недоверие…»

Внезапно Нилу сделалось стыдно. Ну то есть не то чтобы стыдно, а просто неуютно как-то — словно бы Каилос мог подслушать эти его мысли. Но Каилос, конечно же, ничего такого не мог. А если бы и мог случайно услышать, то вполне возможно, что посчитал бы их за свои собственные мысли…

* * *

Красный свет. Затем — зеленый. Потом почему-то черный… Почему черный?! Должен же быть снова красный… А-а-а! Это же пространство, а не учебный тренажер! И пыльные россыпи огней — это звезды. Но некоторые из них на краткий миг гаснут, словно чья-то невидимая рука выключает их.

Глупости, конечно, никто их не выключает, просто это корабль. Вражеский корабль, заслоняющий звезды своим корпусом. Корабль. И не один. Летят. Сюда…

Дальше…

Дальше был бой. Это Стрелка хорошо помнила. Тяжелый и долгий бой. Но все шло удачно, пока в «Отбой» не попали. Причем прямо в стрелковую рубку.

Вот ведь подлость-то, а? Уж что-что, а неторопливо приближающуюся торпеду можно было бы сбить. Обычно Тур в подобных ситуациях даже и не пытается увести корабль в сторону, знает, что срезать торпеду для Стрелки — пара пустяков. Он никогда не обращал внимания на торпеды в пространстве. И не только в пространстве — еще с того давнего рейда к Олимпу…

Черт… Не то что-то. Никак не сосредоточиться… и свет этот идиотский мешает…

Может быть, бой еще идет? Ведь сохраняется же ощущение неслыханного блаженства и удовлетворения, которое всегда сопровождает Стрелку во время удачного боя. Когда ее торпеда или ракета поражает противника (Стрелка никогда не называла преступников в пространстве иначе чем «противники»); когда на экране радара крошечный зеленый треугольник, панически моргнув красным, начинает медленно гаснуть, словно бы растворяясь в бесконечности Вселенной; когда в воображении легко и быстро возникают картины взрывающегося в пустоте корабля; когда словно бы видишь змеящиеся и стремительно расширяющиеся трещины, расползающиеся по его обшивке; когда с улыбкой представляешь себе быстро меркнущие обломки, разлетающиеся по всем направлениям; когда чувствуешь пространство каждой клеточкой своей кожи; когда рычаги управления превращаются в послушные продолжения рук, а экран стрелкового шлема начинает заменять глаза…

И вдруг откуда-то — лицо. Большое, во весь экран шлема. Откуда?! Что такое?! Кто?..

Знакомое какое-то лицо, виденное уже где-то много раз… О! Это же Кристина Тейлор, Крыска, стажер… какого черта происходит-то?!

Стрелка вдруг поняла, что она не в стрелковой рубке, а у себя в каюте — лежит, поза какая-то неудобная, сама бы так в жизни не легла… уложили?.. Ранена?..

— Как ты? — нервно спросила Кристина.

— Что… — начала было Стрелка, но неродившиеся слова замерли у нее на губах — она мгновенно вспомнила, что было.

Это был не бой. Это была галлюцинация. А потом было… что-то вообще непонятное, таких неприятных глюков отродясь видеть не приходилось — какие-то вооруженные бандиты, захват корабля, арест… или ей это просто рассказывали? Точно, рассказывали! А на самом деле…

Стрелка посмотрела на Сару, потом на Крыску и поняла, что история с захватом корабля, скорее всего, произошла на самом деле. И в памяти тут же всплыла озверевшая морда охранника и стремительно несущийся к ней приклад автомата. А потом память смилостивилась и отдала все остальное, все хранимые ею кусочки и без того неполной мозаики.

Стрелка уселась на койке… черт, не койка это, пол… потому и неудобно так, жестко, грудь болит от удара, и почему-то затылок ломит… наверное, о переборку здорово приложилась…

— Лучше тебе? — спросила Кристина.

— Ничего, нормально вроде… — Стрелка все еще ощущала себя словно бы спросонья, все вокруг казалось не то чтобы нереальным, а каким-то… маловероятным, что ли? Сомнительным?.. — Слушайте, девочки, а что это со мной, а? — В голосе Стрелки неожиданно прорезалось любопытство. — Что-то же ведь со мной творится — это точно… чего я вдруг на охранников полезла?!

— Дура потому что, — неожиданно ответила Сара.