Марсианин

Михаил плотно затворил дверь на кухню и тихо, по-кошачьи ступая по полу в шерстяных носках, прошел к стулу напротив Юли.

– Да. Даже слишком, – тоже полушепотом ответила Юля. – Ты заметил, что у всех, за исключением, пожалуй, только нашего «Марсианина», напряжение уже зашкаливает?

– Заметил. И также заметил, что ты в последнюю порцию чая, что мы пили вечером, что-то подлила.

– А ты поэтому его и не выпил…

– Конечно! – с ехидцей заметил Михаил, осторожно сел на стул и откинулся на его спинку.

– Зря. Это был легкий транквилизатор. Гарантия, что сегодня все нормально выспятся… Ну, кроме тебя. Ты как себя чувствуешь?

– Паршиво. Но мне сегодня не скакать по двору, так что у меня есть возможность восполнить…

Юля скептически посмотрела в блестевшие в свете горелки глаза Михаила. Голубоватые блестки в его глазах казались такими же насмешливыми, как и его голос.

– То, что ты будешь иметь возможность днем поспать, это хорошо… вот только с ребятами – худо.

– Да, худо. У самого нутро дерет от того, что случилось… не только голова болит. Кстати, – внезапно сменил тему Михаил, – ты к Владимиру несправедлива!

– ?!

– Володя тоже изрядно напрягся и нервничает, но так как его тренировали, так как у него такой большой и гиблый опыт, то он просто лучше нас держится… уже чисто по привычке. Да и фаталист он изрядный.

– Это как – фаталист? – удивилась Юля.

– Ну… он никогда не думает о смерти, он никогда не заморачивается о том, что, может быть, что-то у него не получится. Он просто делает это. Думает, как сделать, и делает. И если не получается, думает, как исправить, и снова действует. Он полагается на жизнь.

– Но ведь это не значит, что он фаталист.

– Значит. У него даже есть присказка на случай больших неприятностей: «Кому суждено быть повешенным, тот не утонет»! Он такую философию имеет давно… и меня в свою веру не раз пробовал обратить, но я оказался не настолько хорошим учеником – продолжаю дергаться даже там, где надо бы просто пожать плечами!

Михаил оскалился в улыбке и запрокинул голову. Видно, вспомнил что-то весьма забавное из прошлых своих похождений на пару с Владимиром. Из тех времен, когда тот еще не был космонавтом.

– Хм. Может, и так… тебе виднее. Ты его давно знаешь. Но в группе положение весьма тяжелое.

Михаил тут же смыл с лица улыбку и посерьезнел.

– Неприятности у нас накапливаются, – продолжила Юля. – Сначала этот «буран», потом известие, что нас занесло черт знает куда, а после еще и с Леной беда.

– Что ты предлагаешь?

– Надо обязательно всех занять, и занять плотно. Так, чтобы у них было минимум времени думать о плохом. О том, что может быть с нами и что может случиться вообще. Иначе будет срыв. Я буду их гонять на дворе по «рукопашке», но этого мало. Они вылетели из общего дела. Их надо туда вернуть. Чтобы вернуть им всем смысл жизни. Им нужно и мозги загрузить так, чтобы они думали только о конструктиве и заняты были чем-то производительным.

– Ты предлагаешь что-то сделать для хозяина? Ну, это мы всегда делали…

– Не только это. Надо им загрузить и МОЗГИ.

– А! Так вот почему ты предлагала исследовательскую программу…

– И поэтому тоже. Только я сначала предложила ее из чисто прагматических соображений, но тут вижу, что она же необходима и в… ну… терапевтических целях.

– А не противоречишь ли ты самой себе? Ведь ты настояла на том, чтобы у нас минимум два дня было отсидки здесь. А исследовательская программа может быть осуществлена только в городе, и то только если будут на то возможности и условия.

– Нет, не противоречу. Я предлагаю, как «культурную программу», вечером завести разговор с хозяином насчет культуры и истории двух миров. Нашего и его. Уже здесь и сейчас можно выяснить, почему мы настолько разные. Почему, где, когда и как все разошлось.

– «Здесь и сейчас»! – хмыкнул Михаил. – Узнаю социопсихолога за работой. Гештальт!

– Вот и устроим этот гештальт[12] в области истории страны. Чтобы всем мозги занять под пробочку.

– Согласен. Тогда действуем по обстановке. Но вечером обязательно надо будет повернуть разговор на разбирательство истории.

– Вот и ладушки! – сказала Юля, поднялась со стула и шагнула к закипающему чайнику. – Извини, но кофе я тебе не дам. Сейчас тебе это вредно.

– Так я и знал! – обреченно протянул Михаил. – Но на травяной чай я могу рассчитывать?

– Это можно.

Дежурить на дороге первым вызвался Владимир. С раннего утра, взяв с собой термос с чаем, он ушел через лес к месту наблюдения. Все же остальные, за исключением, конечно, раненых, были построены во дворе, и началась тренировка.

Вышел на крыльцо и Борис Ефимович, полюбопытствовать, как это молодая баба будет здоровенных мужиков «дрессировать».

Он ожидал увидеть что угодно, но не то, что увидел в реальности.