Марсианин

– Нет. Спасибо. Я тут еще к своим знакомым зайду. А после на рейсовом убуду.

– Ну, как знаешь! – следователь крепко пожал руку Владимиру и встал. – А! И еще… Если возникнут какие-то идеи еще и Дикого уделать… вы только свистните! – он хитро улыбнулся.

«Ну да! Это или «подстава», или совсем авантюра запредельная. К тому же: «Убивший дракона, сам становится драконом», – вспомнил Владимир. – Если еще и серьезную мафию здесь «зачистить», то неизбежно сам ею станешь. Хорошо бы так и остаться «перпендикулярной» силой в этом городе. Бодаться с реальной мафией, а не с приезжими шавками – это уже слишком… Хотя… Не зарекайся. Может, и придется… А когда придется – тогда и решать будем!»

Мирослав

Вестибюль политеха был просторным и светлым, как всегда делалось в советские времена. Бетонный узорчатый пол с мраморной крошкой, здоровенный мраморный герб СССР на одной стене и красивое мозаичное панно с советской же символикой на другой.

К сожалению, и здесь были слишком хорошо видны гадостные следы торгашеского капитала. Вместо большого стенда с указателями, где какой факультет, висело нечто несуразное, огромное и пестрое.

В этой пестрой штукенции входящий впервые и видящий это убожество тоже впервые, с удивлением узнавал список офисов всяких ООО, ЗАО и прочей коммерческой дряни, что обосновалась в храме науки.

Ректора можно понять: сдавая в аренду помещения, можно было получить хоть какие-то деньги для поддержания на плаву откровенно загибающегося от безденежья института.

Юра с Эльмирой попытались было самостоятельно найти указатель к нужному им факультету, но весьма быстро потерялись в кричащей рекламе юридического, экономического и совершенно им не нужного факультета менеджмента. Им этот англицизм был совершенно незнаком, так как они учили в школе китайский.

Наконец, поняв, что зря теряет время, Юрий двинул к стоявшему у входа в широкий коридор охраннику за справкой.

Чернов все выяснил, и они пошли в нужном направлении. Стоило только углубиться в коридор, как Юрий и Эльмира попали в толчею снующих туда-сюда клерков и студентов.

Первые отличались от вторых тем, что были одеты по евромоде и носили с собой кейсы, папки, бумаги. Вторые же в большинстве своем одевались как попало, красились как попало и передвигались по коридорам с сумками, полиэтиленовыми пакетами и прочими вместилищами книг и конспектов.

И Элю, и Юрия поразила мода студентов. Несколько раз они оба даже застывали на месте и долго провожали взглядом особо колоритный экземпляр.

Встречались студенты с прическами диких форм и не менее диких расцветок. Встречался и не менее жуткий, с точки зрения нормального советского человека, макияж. Причем, что особо поразительно, дикие прически и дикий макияж встречались не только у женской части студентов, но и у парней. Довольно часто им попадались студенты в нарядах, которые, с точки зрения Эли и Юрия, иначе как рванью и ветошью назвать было невозможно. Особо заметно было то, что рвань эта носилась их обладателями как нечто жутко дорогое и престижное. Сочетание рвани с дорогой бижутерией заставляло думать, что это так и есть на самом деле, а не позерство.

Протолкавшись через эту толпу, миновав несколько лестниц и коридоров, они достигли тех мест, куда коммерция еще не добралась. Это было видно по резкому обрыву «евроремонта» прямо посередине коридора. Пластиковая «еврооблицовка» стен заканчивалась, и дальше были видны изразцы и мозаика еще советских времен. Качество и красота облицовки советского времени составляли резкий контраст с безликой мертвечиной пластика.

По-видимому, «совковое наследство» закрыли пластиком, чтобы глаза не кололо.

Эля на это особо указала, молча ткнув пальцем в красивую мозаику и пластик, ее закрывающий прямо с середины. Юрий кивнул и брезгливым выражением лица проиллюстрировал свое отношение к моральным уродам, замазавшим красоту.

Чувствовалось удаление и от коммерческих факультетов. Если там была толчея, то здесь, в последнем оплоте Высокой Науки, по сравнению с юридически-менеджерской частью политеха, было почти безлюдно.

Видно, постоянно озиравшаяся пара составляла слишком сильный контраст с постоянным студенческо-преподавательским контингентом этого крыла института. К ним подошел человек лет сорока пяти, в очках, свитере и черных, тщательно отутюженных брюках. По всему было видно – кто-то из преподавателей.

– Кого-то ищете? Могу ли я чем-то помочь? – вежливо поинтересовался подошедший.

– Да, – взяла инициативу в свои руки Эля, – мы ищем Мирослава Федоровича Беленького.

– А по какому делу, если не секрет? – человек склонил голову набок и слегка улыбнулся. – Наука? Коммерция? Личное?

– Наука, – рубанул прямолинейный Чернов, сурово взглянув ему в глаза.

– Не коммерция? – уточнил незнакомец.

– Не коммерция, – твердо ответил Чернов.

– Мы действительно не коммерсанты, – мягко добавила Эля, стараясь сгладить впечатление от сурового Чернова.

Человек кивнул, в его глазах блеснуло любопытство.

– Ну, тогда пойдемте, я вас провожу.

Оказалось, что они находятся буквально в двух шагах от кафедры.