Маршрут Оккама

Хорошо, что на свете еще есть мужчины, которые берут деньги за хорошо выполненную работу, подумала я, и хорошо, что я знаю, где взять таких мужчин. А лучше всего — что этой информации нет у моей проклятой КОМАНДЫ!

— Ни пуха ни пера, Феликс!

— К черту!

Он первым положил трубку.

Если за мной ведут наблюдение так же, как я сама — за Древлянским и Костомаровым, то уже знают: разбираться я отправила любовника-оболтуса и его приятеля. И уже вздохнули с облегчением, потому что такой десант — в первую очередь и главным образом прореха в кошельке. В моем.

Я же себя самой умной не считаю. Если я догадалась нанять девочку-хакера и залезть в транспортные Сети, то же самое могут проделать и Горохов, и Музалевский…

Вот пускай и ищут по всему Протасову красивого блондина в дорогих тряпках ростом метр восемьдесят семь, с громким голосом и широкими жестами!

И пусть обращают поменьше внимания на двух деловитых мужичков, спешащих по улице с простыми спортивными сумками. Мужички неприметные, обоим за тридцать, оба коротко стрижены, у обоих — совершенно пустые лица, глаз по такому лицу скользит беспрепятственно и ни на чем не застревает.

Мужички эти с первого дня основания банка служат у меня в охране. Пару раз в странной ситуации я их брала телохранителями. И позавчера обоих отпустила в честно заработанный отпуск. Если кто не верит — парни взяли билеты и вместе с семьями укатили в южном направлении.

И ни одного из них не зовут Феликсом…

Просто пару лет назад фишка у нас была такая: если я звоню и требую Феликса, значит, бросить все дела и прибыть туда, где я с телефоном нахожусь. Мало ли что! Сейчас же, исходя из того, что мои разговоры, возможно, прослушиваются, Феликс и пригодился!

А как ребят зовут на самом деле — извините, коммерческая тайна.

1754 год

— А ты уверен, что корабли из Марселя приходят в Санкт-Петербург? спросил Феликс. — Конечно, он ближе, чем Рига, но приходят ли они в Ригу — тоже большой вопрос.

— Поплывем с пересадками. Была бы под рукой карта…

Витька взял прутик и стал рисовать по пыли контуры Европы.

— Каттегат и Скагеррак… — мечтательно произнес он. — Не могу спокойно слышать эти названия, сразу Летучий Голландец мерещится.

— Это где-то возле Дании, — вспомнил Феликс.

— Была бы Машка…

Феликс похлопал товарища по плечу.

— Ну, была бы. Мы, может, вообще палубными пассажирами поплывем, или в трюме, нам крысы пальцы обгрызать будут, потом еще неизвестно, насколько в Марселе застрянем, в трущобах. Ты обязательно хочешь протащить Машку через все это?

— Я хочу знать, что с ней.

— Если бы она попала сюда — нам бы про нее по рации сказали.

— Про Вовчика же не сказали.

Это был серьезный довод. Тело бывшего бармена, возможно, лежало в том самом лесу, куда вынесло и Витьку Костомарова, и Александра Фоменко, и Феликса, и непонятно откуда взявшийся спецназ через яйцевидное пятно белого тумана. Во всяком случае, Феликс на него не наткнулся, спецназ если и наткнулся — то помалкивал. Но Вовчик Костомарову — никто, а Машка — невеста. Они могли ловить его на эту удочку. Если не ловили — то, может, Машке повезло и она осталась на Семеновских болотах…

— Может, все-таки попробуем выдернуть Фоменко?

— Нечем.

Витька с Феликсом увязались за богомольцами. Те шли попарно, бормоча молитвы, и если переговариваться очень тихо — никто не поймет, что разговор совершенно не божественного свойства.

Богомольцы направлялись к Питеру, и туда же ехали на телегах крепкие мужики — город вовсю строился. Замешавшись в дорожную толпу, Витька и Феликс чувствовали себя в сравнительной безопасности. Беспокоились они, правда, насчет спецназовского интеллекта — осознают ли ребята, куда их занесло, и догадываются ли, насколько опасно устраивать стрельбу в людном месте?

В полдень все разбрелись по обе стороны обочины, сели подальше от пыли обедать. Феликс, покидая сарай, не взял с собой никаких припасов, у Витьки их и подавно не было. Но в карманах синего мундира завалялись деньги, медные полушки и копейки, чеканенные еще при царице Анне Иоанновне.

— Пойду, возьму на копейку хлеба и луковицу, — сказал Феликс. — Ты там с графьями в фараон дулся, а я с простыми мужичками говорить выучился.

Витька остался стеречь мешок. Он растянулся на траве, сунув мешок под голову, и удивился тому, что голова лежит на плоской и жесткой поверхности. Это был не сложенный лифчик, это было что-то совсем другое… Витька сквозь мешковину ощупал предмет величиной с прилично изданную книгу и крепко задумался.

Увидев подходящего Феликса, он отложил мешок и сел по-турецки.

— Вот это и будет наше пропитание до самого Питера, — сказал Феликс, показывая добычу. — Главное теперь — не мельтешить.

— Ну так выбрось рацию, — посоветовал Витька.

— Рация пригодится.

Они разрезали большую луковицу и съели ее вприкуску к двум толстым ломтям плохо пропеченного ржаного хлеба. Потом Феликс лег отдохнуть и уставился в небо бездумными глазами. Витька сидел рядом, мысленно обращаясь к товарищу.