Маршрут Оккама

Возле нашей дачи есть лес, и тропинки я видела, и даже бегала по ним в детстве, и ни за что волосами не цеплялась. Я это сообщила ему, но он был неумолим. Пока мы пререкались, в номере зазвонил телефон. Нас уже ждали внизу.

— Вот это, Машенька, тот самый «газик», на котором весной сорок пятого въехали в Берлин, — сказал Витька, показывая на зеленую машину в стиле ретро. Из антикварного автомобиля выскочил мужчина средних лет с сухим лицом, тоже в резиновых сапогах, но и в какой-то брезентовой куртке, и в лыжной шапочке, невзирая на июнь. Они поздоровались. Меня всегда удивляет и часто смешит, как мужчины производят рукопожатие. Они вытягивают правую руку как можно дальше и еще быстро наклоняются, а вид при этом делают, будто соблюдают этикет мадридского двора.

— Фоменко, — сказал он, протягивая руку и мне. Я шагнула навстречу и, стоя почти вплотную, аккуратно пожала ему пальцы. Пусть знает, как это делается. А в принципе мне этот человек понравился, он весь был такой ровно-неяркий, выцветший от времени, но стильно выцветший, как охотник в черно-белом кино.

За рулем «газика» сидел рыжеватый здоровенный дядька. Я его сразу узнала — это был Жерар Депардье!

— Лучше всякого джипа, — сказал он мне. — Я за него всегда спокоен! Его ломом не прошибешь! Танковая броня!

— С нами собирался поехать еще один человек, но я его отговорил, сообщил Фоменко. — Нечего ему на болоте делать.

— Он — голова! — с неожиданным почтением добавил Жерар Депардье.

Мы уселись так — мы с Витькой на заднее сиденье, Фоменко — спереди, возле шофера. Газик резво покатил по пустой улице.

Оказалось, что нас сзади трое. Справа от меня был Витька, слева невысокий парень в очках, я была просто уверена, что его зовут Шуриком, но оказалось — Лешкой. Если бы Лешка носил ковбойку в крупную клетку, непременно с рыжим и коричневым, он был бы куда интереснее.

Витька сразу же заснул, и неудивительно. После бессонной ночи и сытного завтрака машина именно так и должна была на него подействовать. Мне спать не хотелось — когда солнце так ярко светит, я спать не могу. И я прицепилась к Лешке. Он как раз положил на колени ноутбук и взялся за работу.

Витька довольно точно передал мне гипотезу бывшего бармена, которая почему-то работает, и я, увидев на сером экране рулон из зеленой сетки с пятнами, уже знала, о чем спрашивать.

— У нас проблема с вводными, — сказал Лешка. — Вот, скажем, вторая половина девятнадцатого века, Соединенные Штаты. Кое-какая информация есть и я могу посчитать. Но мне нужна информация по Африке, Азии и Латинской Америке хотя бы. А ее вообще нигде нет.

Он вывел на монитор карту с подозрительно прямыми границами. Эти по линейке проведенные границы почему-то не внушали мне большого доверия, они выглядели совершенно ненатурально. Сбоку открылось окошко, и в нем поползла таблица:

«1854 год, июль — город Селма, штат Алабама — Орион Уильямсон шел о газону и пропал.

1878 год, ноябрь — Квинси, штат Индиана — Чарльз Эшмор пропал на полпути к колодцу.

1880 год, сентябрь — Геллатин, штат Теннесси, фермер Дэвид Ленг шел по полю и пропал.

1889 год — Южный Бэнд, Индиана — Оливер Ларч пропал на полпути к колодцу».

— Вот, вот и вот, — белая стрелка соединила три точки умозрительным треугольником. — И в двух случаях четко сказано про воду.

— А это важно? — спросила я.

— Очень важно. Каким-то образом вода оказывается самым лучшим проводником для потоков времени. Я посчитал — до восьмидесяти процентов случаев как-то связано с водой. Или колодец, или речной берег, или морской берег, или вообще остров. Остров Скай, Шотландия…

В окошко немедленно приехала нужная строка:

«1849 год, 14 августа — остров Скай, Шотландия — с неба упала ледяная глыба весом около полутонны».

Я невольно перевела взгляд с монитора на Лешку. Конечно, я не взялась бы объяснить, откуда свалилась ледяная глыба, но предполагать, что ее приволокло откуда-то время, точно не стала бы.

Как выяснилось, команда энтузиастов подгребла под гипотезу Жерара Депардье вообще все непонятки мировой истории. Особенно забавно было, когда дошло до селедочного дождя. Тут уже я стала спорить. Фоменко повернулся и начал обращать меня в свою хронопрокольную веру, Лешка ко всякому его слову искал аргумент в ноутбуке, и даже бывший бармен, забывая про руль, то и дело пытался заглянуть то в монитор, то даже мне в глаза.

То, что в марте 1918 года на пути из Буэнос-Айреса в Нью-Йорк пропал при полном штиле военный корабль США «Циклоп» водоизмещением в 20 000 тонн и с 304 членами экипажа, они тоже списали на прокол. По их мнению, кораблю больше просто некуда было деться — ведь военных действий в тех краях не велось. Вторым аргументом было: в январе 1968 года в Средиземное море буквально на ровном месте пропали израильская подводная лодка «Даккар» и французская подводная лодка «Минерва». Уж эти наверняка утащены потоком времени, потому что их тщательно искали и не нашли никаких следов. А если время уволокло субмарины — значит, оно же польстилось и на «Циклоп»!