Маршал

– Боже! – схватился за голову Тота. – Откуда у Амёлы такие деньги?

– У Амёлы таких денег нет. И дело не в ней и даже не в вас лично. Просто нужен прецедент.

Здесь адвокат надел очки. Сразу как-то поменялось выражение его лица – вновь европеец. И он с акцентом, словно читает лекцию, стал говорить:

– Дело в том, что в Чечне вновь началась война. Вновь бомбы, танки, ракеты. Вновь кровь, зачастую невинных людей. Это война против мятежников. И не думайте, что мы во всём поддерживаем сепаратистский чеченский режим. Отнюдь. Однако мы против того насилия, которое развёрнуто против всех чеченцев в России. И если сегодня поставят на колени чеченцев, то завтра и за русских с рвением возьмутся, а потом и далее по большевистским следам пойдут. Мы это уже проходили. На собственной шкуре испытали. Поэтому наш гуманитарный фонд и наш банк решили, как прецедент, разобраться в вашем деле. Здесь просто заказ.

– Клянусь, я ни копейки не украл и нет у меня нигде денег! – простонал Тота.

– Амёла меня в этом уверяла. Теперь я это знаю. Кстати, я вам даже завидую. Кто бы обо мне так заботился, примчался в Сибирь. Замечательная девушка мисс Ибмас. При встрече непременно поблагодарите её.

– Обязательно, – сказал Тота.

Он сам давно мечтал её увидеть, да так получилось, что в какой-то период жизненные обстоятельства не позволяли им увидеться. И не только государственные границы, но и линия фронта разделяла их. Ну а потом уже сама Ибмас стала избегать с ним встреч… однако если можно, то всё по порядку.

…Когда в последний раз Тота летел из Цюриха, то он вовсе не думал об Амёле Ибмас, он думал, как бы побыстрее добраться до Грозного. Весь полёт смотрел, как медленно тикают часы, и рассчитывал, что из аэропорта Шереметьево заедет на часок домой и сразу же – во Внуково, на южное направление, на Кавказ, а Грозный уже давно в блокаде.

Болотаев только открывал дверь в московской квартире, как услышал частые звонки – межгород. «Может, мама!» – бросился он к аппарату, а это Ибмас:

– Вы долетели. Всё нормально? Вас не уволят. Не посмеют, но я думаю, что вам не следует более работать в этой компании… Я вам найду другую работу.

«Да пошла ты!» – хотел сказать Тота, но вместо этого спросил:

– Как мать? Прости, я выбегаю. Лечу в Грозный, к маме.

– Да-да. Передайте ей маршал от меня. Доброго пути. Берегите себя. Не оставайтесь там.

Только Болотаев положил трубку, как вновь звонок:

– Тота, ты прилетел? – это Бердукидзе. – Надо увидеться. Я зайду к тебе, дело есть.

– Я тороплюсь. Улетаю в Чечню.

– Надо, э-э…

– Знаю. Я увольняюсь.

– Да. Так будет лучше… А ты всё-таки классно у босса из-под носа эту тёлку увёл.

– Была бы, как вы сказали, «тёлка», я бы её вам оставил. Понятно?

– М-да… Все-таки вы, чечены, несносные люди.

– Пошёл ты, – бросил Болотаев трубку, как вновь звонок.

– Тота, ты где пропадаешь? – это его научный шеф. – Ведь надо к концу года отчёт сдавать. Ты как-никак, а в очной докторантуре.

– Может мне заявление об отчислении написать? – Об этом Болотаев уже говорит с настороженностью.

– Ты что?! Столько сделано.

– Но мне надо срочно в Грозный лететь.

– Да, – тишина в трубке. – Лети. Я здесь подстрахую… Хоть сейчас вытащи оттуда свою мать. Не задерживайся и будь осторожен. А докторскую бросать нельзя.

Тота уже запирал дверь, как вновь звонок.

– Тота, ты меня прости, – это Бердукидзе. – Будь осторожен там… и здесь… Эти люди очень коварны, злопамятны и всесильны. Прощай.

Ночным рейсом Болотаев вылетел в Минводы. Если бы там не было чеченских таксистов, то было бы совсем худо. Но семьи кормить надо, и, рискуя и терпя все унижения, люди таксуют.

На подъезде к Чечне уже выстроились на километры колонны бронетехники. Усиленные блокпосты, где к чеченцам, а иные сюда и не поедут, отношение более чем плёвое, и спасает лишь одно – бабки, и не хилые, на лапу. То есть въезд в Чечню платный.

На границе, с чеченской стороны, тоже некое подобие погранзаставы. Здесь деньги не клянчат, но и от этих молодчиков Болотаев совсем не в восторге. По театральному определению всё это выглядит как фарс, где финал – это очевидно – будет очень трагичен.

Чечня – небольшая республика. До Грозного ехать недолго, однако вид кругом удручающий: безлюдно, пустынно, плачевно.

Первым делом Тота должен доехать до матери в самом центре Грозного, но тогда он не сможет, по крайней мере в этот день, поехать к Даде в микрорайон. Поэтому после долгих раздумий он решил первым делом поехать на старую квартиру.

Микрорайоны, как бедняцкие пригороды, почти что всегда отличаются убогостью, а что видит Тота сейчас – кругом грязь, кучи мусора, вонь, стаи одичалых собак и жирные крысы. Болотаева сюда не тянуло, а этот окружающий пейзаж и вовсе его раздражал. Всю дорогу он представлял, что он скажет Даде, а что скажет она? И вообще, какой у неё вид, то есть положение? И он даже думать боялся, а тем более считать, но и без арифметики ясно, что Дада уже… Нет, нет. От этих мыслей ему становится так нехорошо, словно гиря на шее и спокойной жизни более нет.