Маршал

Уведу тебя я, уведу,
На виду у всех знакомых уведу.
Уведу, быть может, на беду.
Одной натянутой струной
Мы связаны с тобой…

…А ведь правильно говорят «не садись не в свои сани». Вот станцевал (для ресторана) шикарно и уймись. Так нет, Тота вновь петь захотел. И даже высокую ноту размечтался взять – голос почти что сорвал, еле-еле, и то Остап и музыканты помогли, Тота песню допел и побыстрее ретировался в закоулке. Снова у него удушье, теперь уже от стыда. Он вновь открыл окно. Вроде дождь чуть ослабел. Воздух свежий, горный, прохладный и манит. Скоро, совсем скоро последний поезд до Цюриха. Ему никак нельзя на него опоздать. Его ждёт мать. Она в Чечне. В Чечне, можно сказать, уже идёт война. Там же беременная Дада, за которую он тоже в ответе. А он здесь, на высокогорном швейцарском курорте, богатую публику ублажает, к тому же напрашиваясь и задарма.

Это, конечно, позор. А если бы мать узнала? А если в данный момент что с матерью случилось? От этих мыслей ему совсем стало плохо. Спасение только одно – бежать, отсюда бежать, бежать к матери, домой, в горы Чечни, а не Швейцарии. И он подумал, что не хочет он более видеть все эти сытые рожи. Он не пойдёт обратно через зал, он просто вылезет в окно, благо первый этаж.

Он уже прикидывал, как это всё осуществить, и даже ногу на подоконник занёс, чуть брюки не порвал. И тут вспомнил про костюм, взятый напрокат. Это его самого взяли в прокат. Он так разозлился, в первую очередь на Амёлу Ибмас, которая притащила его сюда, а он перед ней поёт и кривляется… И в это время на весь зал голос Остапа:

– По просьбе гостей с юга. – Тота вслушался. Так они всегда в ресторанах раззадоривали этих самых гостей с юга, и это всегда «прокатывало». И сейчас Остап, после умелой артистической паузы, продолжает: – Бессмертная вещь – «Девушка в красном». Объявляется «белый танец». Дамы приглашают кавалеров.

– Ага, уже пригласили, – злобно процедил Болотаев, с шумом резко придвинул к окну массивный стул, и уже ступил на холодный мраморный подоконник, и уже голова его была снаружи, как он услышал её нежный голос:

– Тота! Вы куда? Зачем?

Он обернулся. Язык проглотил. А прямо под ним – она. Вся румяная, как её платье. Она медленно протянула к нему обе руки, словно взмолилась и уже шёпотом:

– Вы покидаете меня? А я заказала «белый танец». Хотела пригласить вас.

Позабыв обо всём на свете, Болотаев соскочил с подоконника. Выправив осанку, придирчиво осмотрел себя, затем галантно взял её руку и, обхватив за талию, умело маневрируя между столами, повёл в зал.

Уже несколько пар танцевали медленный танец. К ним подошли и они. Что творилось в душе Ибмас, непонятно, а вот Тота никого не видел и не хотел видеть. У него был серьёзный вид, словно он выступал на конкурсе бальных танцев. При этом всё делал очень стремительно и виртуозно, так что Амёла взмолилась:

– У меня голова закружилась.

Болотаев убавил ритм и ответил:

– Это, видать, от спиртного.

– Ха-ха-ха, – засмеялась она. – Так, я вообще не пью и никогда не пила.

– Серьёзно? – удивился Тота.

– Конечно… А вот вы выпили. Разве чеченцы пьют?

– С кем поведёшься.

– Хорошее оправдание… Тота, можно ещё помедленнее, у меня правда голова закружилась.

– Как прикажете. – Очень галантен кавалер, а она вновь недовольна.

– Вы не сильно приблизились?

– Нет, – безапелляционно выдал танцор, – надо быть ещё теснее…

– Тота, пожалуйста, – попросила она.

Болотаев подчинился; теперь принял позицию – чуть ли не на вытянутых руках, так что Амёле с улыбкой пришлось налаживать расстояние, и, видя насупленность партнёра, она говорит:

– Своим пением и особенно танцем вы украсили этот вечер.

– Правда? – вмиг оживился Болотаев.

– Конечно. – Она слегка погладила его руку. – Я так благодарна вам, что вы приехали со мной… Но это окно…

Ибмас почувствовала, как Болотаев нервно дёрнулся.

– Вы хотели покинуть нас? – спрашивает она. Теперь он упорно молчит, а она в том же тоне продолжает: – Через окно? Романтично. Очень… Правда, ранее вы пели «Уведу тебя я, уведу, на виду у всех знакомых уведу…»

– Уведу, быть может, на беду, – подпел Тота.

– И вы испугались?

– Ничуть! – твёрдо выдал он.

– Но вы в одиночку хотели уйти или?.. – Было непонятно, шутит она или нет. От этого он слегка замешкался и сказал:

– Я проверял альтернативные пути… Скоро последний поезд.

– Ах, поезд! А я, глупая, размечталась. Подумала, что вы в такой романтичной форме, через окно, действительно решили меня «увести».

Тота молчал. Он вглядывался в её глаза и не мог понять, в шутку она говорит или всерьёз. Не столько от танца, сколько от внутреннего напряжения, он сильно вспотел и тяжело дышал.

А Амёла в том же тоне продолжала:

– Мне мама рассказывала, что у чеченцев иногда принято девушек воровать.

– Не воровать, а умыкать.

– Это и есть «уводить», разве не так?

– Не так, – грубо ответил он. – Воровать, как вы сказали, девушку – это позор! А вот «умыкать» … – Он очень волновался и не знал, как это объяснить, а она улыбалась: