Маршал 2

– Да, почитай, процентов сорок добавляет. Не меньше. В ненапряженных режимах так и вообще – в несколько раз увеличивает общий моторесурс, многократно повышая боевую готовность и эксплуатационные качества. Причем в сам танк мы поставили два механических датчика, которые фиксируют время работы главной силовой установки и пробег. Аналогичные решения мы собираемся применять вообще на всей новой технике. Оно, конечно, дороже, но того стоит. Прежде всего, для оперативной оценки мобильности подразделений, мы ведь после капремонта эти датчики будем сбрасывать.

– Замечательно, – задумчиво произнес Тухачевский, осматривая машину. – Гусеницы, я смотрю, вы тоже поменяли?

– Да. Увеличили массу, так как рвались при преодолении надолбов.

– И много таких улучшений?

– Двести семнадцать. И это только по первой партии. Сейчас обкатываем вторую. Очень серьезно доработана ходовая часть. По мелочи, но все-таки. Ход стал мягче, а переключение передач – легче. Работаем над улучшением удобства управления и обитания, эвакуации. На этой серии мы уже ставим автоматы пожаротушения, которые после возгорания заполняют двигательный отсек пеной. Отрабатываем механизм заполнения топливных баков выхлопными газами, он пока еще дает сбои время от времени, но по результатам стрельб шансы на взрыв баков резко уменьшились.

– А что с живучестью машины под обстрелом?

– Ожидаемо. По крайней мере, все основные противотанковые пушки калибром от тридцати семи до сорока семи миллиметров на дистанции свыше пятисот метров в целом не страшны. Могут, конечно, разбить ходовую, но это не критично. При удачном стечении обстоятельств могут пробить в борт или корму, но заброневое действие снаряда получается очень слабое. Грубо говоря, нашим машинкам опасны только семидесятипятимиллиметровые или более тяжелые пушки. Отчасти немецкие пятисантиметровые противотанковые орудия, но только в борт и в корму. А на дистанциях от километра танк вполне уверенно себя чувствует в лобовой проекции даже под огнем немецких Pak 39 и наших легких полевых пушек. До неуязвимости, конечно, далеко, но вероятность поражения довольно скромна из-за хорошего шанса рикошета.

– Пробовали уже обстреливать спецсредства?

– Только активную защиту против кумулятивных снарядов начали отрабатывать. Коробочки с взрывчаткой. Работает она с переменным успехом, но работает. Думаю, если немцы начнут применять массово кумулятивные средства, то нам будет, чем им ответить.

– Ладно, пойдемте, посмотрим, что у вас с другими машинами вышло. Вы ведь подготовили демонстрацию?

– Конечно, – устало улыбнулся мужчина в очках. – С чего начнем?

По большому счету было не так уж и важно с чего начинать, потому что все, что в тот день увидел Тухачевский, было очень вкусным. А главное – полезным и интересным.

Глава 3

2 февраля 1940 года. Москва. Кремль. Кабинет Сталина

– … я так понимаю, вы решили с эм…

– Берсеркером?

– Да. – Слегка покачал головой Иосиф Виссарионович, никак еще не привыкший к новому рабочему псевдониму Тухачевского. – Вы решили вопрос доверия Берсеркеру?

– Отчасти. По крайней мере, в тех вопросах, которые у нас вызывают подозрения, мы долго и основательно беседуем, пытаясь понять, насколько разумным является то, что он предлагает, выискивая подвох.

– Хорошо. И… Вам не кажется, что в случае положительного исхода проверки этот псевдоним стоит сменить?

– Вы правы, товарищ Сталин, Берсеркер несет в себе много негативных смысловых оттенков. Но на какой? Вернуть прежний?

– Не стоит опять красть имя у товарища Кагановича, – едва заметно усмехнулся в усы вождь. – Тем более, что он находиться под особым вашим наблюдением. Есть и другие варианты, более подходящие к нынешней ситуации, например, 'Янус'. Хотя… Это слишком явно. Пусть лучше товарищ Тухачевский станет 'Архангелом', в знак того, что он не только чист перед партией аки 'агнец божий', но и ведет ее воинство.

– Но не станет ли это подсказкой?

– Подсказкой в чем? В том, что его рабочий псевдоним совпадает с предводителем воинства Божьего? – Снова улыбнулся в усы Сталин. – И, кстати, что там с Кагановичем?