Марш мародеров

Сейчас главное - РКБ. Республиканская клиническая больница. Комплекс многоэтажных зданий, окруженный перелесками, полями, жилыми кварталами. И золотистыми стенами, за которыми привычный мир сходит с ума. Они побывали только за первой стеной, внутри первого слоя, но и этого хватило, чтобы навсегда отбить охоту соваться туда. Теперь нужно идти дальше, глубже - за вторую, третью, пятую, десятую - сколько бы их там не было! - стену.

Ник предпочитает не думать о том, что ждет их там, в глубине этой странной территории. Лучше туши облачных кашалотов, лучше мысли о том, что будет, когда они добудут вакцину, лучше мучительная надежда на спасение, чем безнадежные мучения - мы не дойдем, золотистый туман сожрет нас, поглотит, перемелет кости и даже памяти не останется о горстке безумцев, дерзнувших сунуться в место, куда по своей воле не пойдет ни один здравомыслящий человек.

Тягач с натугой ревет на подъеме. До знакомого пустыря возле улицы Фермы-2 осталось совсем чуть-чуть. Где-то за деревьями, слева - сгоревшие корпуса и казармы Танкового училища. Ник на мгновение чувствует стыд - зря сожгли, теперь там можно было бы сделать базу, чтобы вернуться после всего.

И тут же холодный и злой внутренний голос говорит: никогда не жалей о том, что уже сделано. Не жалей, потому что все равно невозможно ничего исправить.

А еще Ник понимает: нельзя сейчас думать про «после всего». Главное - сделать дело, добыть вакцину. Если за золотистыми стенами время не властно над вещами, у них есть шанс. Не «Второй шанс» Монаха, а просто один-единственный шанс спасти людей. Это сейчас главное. Основное. Единственное.

Удар по спине едва не сбрасывает задумавшегося Ника с брони. Тягач резко останавливается, качнувшись вперед. Сжав автомат, Ник рывков перекидывается на нос машины и сталкивается с Халом.

- Филатов! - орет Хал и машет рукой вперед.

Там, на опушке небольшого леска, скорее даже рощицы, окружающей кварталы бурых многоэтажек, выстроенных к Универсиаде тринадцатого года, действительно стоит человек в плаще, с вилами в руках и рюкзаком за плечами. У него красное, мокрое лицо. Он машет рукой, привлекая к себе внимание. Рыкнув, двигатель тягача умолкает. Камил спрыгивает с брони и бежит по густой траве к Филатову.

- У нас мало времени! - издали предупреждает Ник. - Что случилось? Откуда вы вообще здесь взялись?

- Я… - Филатов тяжело дышит, со свистом втягивая ртом воздух. Обычная выдержка изменяет ему, он взволнован. - Я очень торопился… Фу-ух… Извините… Мне надо вам сказать…

Ник подходит ближе. Камил усаживается поодаль, не сводя внимательных глаз с Филатова. Эн, Бабай, Хал - все уже здесь. Юсупов и Цапко стоят возле тягача.

- Ну, Филатов! - подбадривает человека в плаще Бабай. - Не томите, нам и вправду некогда.

- Вы ведь… Вы идете в червоточину, да? - не то спрашивает, не то утверждает Филатов. - Так вот…

- Погодите, - качает головой Бабай. - Что еще за червоточина?

- Область с измененными…. Искаженными… - Филатов никак не может восстановить дыхание и от этого злится. - Не перебивайте меня! - вдруг кричит он, втыкает вилы в землю и садится, привалившись спиной к ближайшему морщинистому стволу. - Это очень важно… Очень… На второй день после… после пробуждения я был здесь… Фу-ух… Дайте воды, моя вся вышла.

Хал кидает Филатову бутылку. Запрокинув голову, тот пьет - струйки стекают по щетинистому подбородку, по морщинистой шее.

Напившись, Филатов закручивает синюю крышечку, не глядя ставит бутылку в траву, проводит ладонью по лицу, виновато улыбается.

- Ох, такие марш-броски уже не для меня. Так вот - на второй день я осматривал территорию вокруг Академии тенниса. И встретил человека… Он был одет в такой серебристый костюм… Знаете, видели, наверное, в кино - их носят в лабораториях, где необходимо поддерживать режим стерильности. Человек был стар, очень стар - даже белки глаз у него пожелтели, причем мне показалось, что старение его организма произошло очень быстро. Он еле стоял на ногах и почти ничего не слышал, оглох. Мне кажется, он был немцем, по крайней мере, говорил он по-немецки. Я почти не знаю этого языка, а он не понимал по-русски. Поэтому общались мы на таком пиджинг-инглиш… Фу-ух, я еще попью, извините.

Все терпеливо ждут, когда Филатов утолит жажду. Камил зевает, ложится рядом с Эн и кладет голову на передние лапы. Ник мимолетно завидует псу - у собак все просто: выбрал хозяина и все, думать не надо, дальше твоя жизнь всецело зависит от него.

- Человек в серебристом костюме сказал, что его зовут Вольфганг, как Моцарта, - продолжает свой рассказ Филатов. - Еще он сказал, что пришел из червоточины…

- Откуда? - не понимает Хал.