Марш экклезиастов

Мы всё-таки сели — как сказал потом Гарик, «обрезав полосу». Это был всё-таки не настоящий аэропорт, а так — что-то вроде поля для сельхозавиации. Полоса, например, была грунтовая, на ней росла трава. Дзед почему-то развеселился. Здание порта, или служб, или чего-то там — походило на две картонные коробки, побольше и поменьше, поставленных одна на другую, причём большая оказалась сверху. Не было ни света, ни людей. На полосе (потому мы и садились поперёк) стоял, покосившись, небольшой двухмоторный самолёт. Ни в нём, ни около него тоже никого не было.

Тигран нервничал, хотел, чтобы мы поскорее летели, но лётчики сказали, что раз керосина всё равно не хватит никуда и надо заправляться, то для этого — попытаться сориентироваться, что тут творится, и заодно этот керосин найти. По радио передавали всё время какую-то пургу. Мы внимательно послушали эту пургу. Более всего похоже было на то, что в стране произошёл переворот.

Передавали какие-то воззвания «революционного комитета» и «сил по поддержанию порядка», какие-то сводки о передвижении войск, призывы к оружию и к спокойствию… Говорили в основном по-немецки, но как-то не совсем правильно, и это напоминало старые фильмы о сорок первом. «Йа вас будет немного вешать…»

В общем, лётчики пошли искать заправщик, потому что, если честно, было жутко. Как-то на такое мы не рассчитывали.

Заправщик нашёлся. Лётчики подкатили его, Тигран с Крисом и Петькой стали помогать им тянуть шланг и всё такое, а дзед решил всё-таки проверить, что творится в здании — ведь работал же здесь какой-то передатчик. С дзедом увязался Лёвушка. Тётя Ашхен и Надежда Коминтовна решили на скорую руку приготовить что-нибудь горячее — благо, на самолёте имелась электропечка, а продуктов мы с собой везли — ну, двухнедельный запас-то уж точно.

Солнце ещё не взошло, но было достаточно светло от яркого синего неба в полосках «кошачьих когтей» и от заснеженных гор.

Ирочка взобралась на крыло и села, свесив ноги. Я подошёл и встал рядом. Она сказала:

— Что-то не сходится. Какой-то кубик не встаёт…

Она мне когда-то пыталась объяснить, что воспринимает мир как своего рода «кубик Рубика», который, предоставленный сам себе, тут же раскручивается, а она должна его каждый раз собирать заново, и собирать, и собирать… Как правило, всё вставало на места очень быстро, но иногда ей приходилось возиться долго, всерьёз, — и чтобы мир сошёлся, она просто выбивалась из сил — физически, я видел, каких сил ей стоила её работа. А изредка получалось так, что кубик не собирался вообще, напрягайся ты или не напрягайся. Вот как сейчас, например.

То есть мир был испорчен неисправимо. И что с этим делать, Ирочка не знала.

Мы ещё о чём-то поговорили, а потом первыми увидели вот что: от аэродромных построек к нам шли двое не наших, крупные такие мужики, один бритый наголо, другой с ёжиком на голове. «Ёжик» тащил за шею Лёвушку. А дзеда с ними не было!

Ирочка зашипела и сползла с крыла. Она вдруг сделалась очень бледной — наверное, то, что происходило, и было неправильным кубиком, а она столкновения с такими неправильностями воспринимала страшно болезненно. А я… даже не знаю, как сказать правильно. Вот то, что называется «остолбенел». Я вроде бы всё сразу понял и в теории знал, что нужно делать, но вместо этого стоял и молча ждал, когда они подойдут.

Да, а чтобы было понятно — наши: пилоты, Тигран и Крис, — возились на другом крыле, там была горловина бака (или как эта штука называется у самолётов?), а Хасановна оказывала им моральную поддержку. Так что именно мы с Ирочкой встретили бандитов (а кто ещё мог так волочь ребёнка?) лицом к лицу.

— Ваш самолёт? — спросил «ёжик» — тот, который держал Лёвушку.

Я кивнул.

— Да вы не ссыте, — сказал лысый. — Ничего мы вам плохого не сделаем. Кто у вас тут старший?

Он говорил не громко и не зло, но казалось, что у него по пистолету в каждой руке.

Я хотел что-то сказать, но вместо этого просто сделал движение, как будто мёл метлой пол: проходите, мол, вон туда, там всё начальство. И тут оглянулась Хасановна.

— Та-ак, — грозно произнесла она. — Это что тут за марлезонский балет?

— Я говорю: всё нормально! — помахал рукой лысый. — Миром разойдёмся. Мы вам парнишку, вы нам аэроплан, и ага. Мы ж русские, мы ж друг другу помогать должны!

Наверное, именно эта беспримерная наглость заставила Хасановну онеметь. Тут из-за её спины вышел Тигран, за ним Петька. Долгую секунду наш командир оценивал обстановку.

В общем-то, перевес был на нашей стороне. Я знал, что где-то в самолёте есть оружие. Да и без оружия Тигран мог этих двоих сильно удивить — даже без помощи Петьки, меня, Хасановны, Криса и пилотов, которые все вместе могли бы сойти за одного полноценного бойца. Но, прикинув вероятность потерь на этом самом первом отрезке нашей экспедиции, он принял решение в ненужный бой не ввязываться и всё решить путём переговоров. Что вполне соответствует духу всяческих там восточных боевых искусств: если тебе удалось избежать схватки — ты выиграл схватку.