Мародер

Кинзу я не выносил — по запаху она напоминала опостылевший там мутагенный лишайник, — однако это не оправдывало мою выходку. Вместе с тем не знаю почему, но хамство доставило мне особое удовольствие. Особенно понравилось «лукомордье», к месту ввернул. От местных хамством заразился, что ли? Или потому, что пять лет не позволял себе хамить?

— Понятно, — кивнул Лева, приняв «лукомордье» как само собой разумеющееся.

— На второе шашлык…

— Не рекомендую, — вежливо отсоветовал он.

— Почему?

— Мясо у нас не первой свежести.

— Н-да? — заломил я бровью — И часто?

— Почти всегда.

Странно, раньше ел и не замечал. Впрочем, для реликта оттуда любое блюдо здесь деликатес, а мясо с душком представляется особым изыском. Вспомнилось, как в казино бармен Сережа воспринял мои сентенции о подсушенной красной икре. Гурман из меня еще тот.

— Тогда что порекомендуешь?

— Из мясных блюд?

— Из мясных.

— Возьмите люля-кебаб. Он из свежего фарша.

— Давай люля-кебаб, — согласился я, — но обязательно с фирменным соусом а-ля Оганез.

— Непременно. Что пить будете? Есть прекрасная «Ржаная» водочка.

— Нет, водку не буду. Буду пиво. Есть «Баварское» фирмы «Сармат»?

— К сожалению…

— Плохо, — расстроенно покачал я головой.

— В следующий раз непременно будет, — заверил официант, — а сейчас могу предложить «Жигулевское», тоже фирмы «Сармат».

— Хорошо. Пару бутылочек, но непременно из морозильника.

— Само собой. Еще что-то?

— Все. Лаваш не забудь.

Официант умчался в бревенчатую избушку и тут же вернулся с двумя бутылками пива, покрытыми изморозью. Откупорил одну, налил в бокал, подождал, пока я попробую.

На удивление, пиво оказалось неплохим. Конечно, не «Баварское», но все остальные сорта других фирм, которые я пил раньше, и этому в подметки не годились.

— Нормально, — кивнул я.

— Окрошка будет через пять минут, — сообщил Лева.

Я бросил взгляд на избушку и увидел в окне хозяина кафе Оганеза, который в упор рассматривал меня. И когда только Лева успел ему сообщить о нашем разговоре? Что за тайны мадридского двора существовали в кафе — криминальные или налоговые, — меня не интересовало, но Оганеза мое поведение встревожило. И черт с ним — его проблемы.

— Через пять минут так через пять минут, — небрежно кивнул я.

Лева долил в бокал пива и остался стоять у столика. Похоже, он собирался меня обслуживать как в первоклассном ресторане, предупреждая мои желания.

— Вот еще что… — поморщился я.

— Что? — предупредительно пригнул голову Лева.

— Не люблю, когда над душой стоят и в рот заглядывают.

Лева бросил растерянный взгляд на окно кухни и не сдвинулся с места. Похоже, быть при мне ему приказал Оганез, и Лева теперь не знал, как поступить.

— Что-то непонятно?

— Все понятно. — Лева попятился. — Захотите люля-кебаб — рукой махните, и я мигом принесу.

Ямахнул рукой, но в смысле: «Убирайся!», официант нехотя направился к избушке, и Оганез отошел от окна. И в мыслях у меня не было расстраивать хозяина, так уж получилось.

Я отхлебнул пива и отрешенно подумал, что пью германское пиво, произведенное фирмой со скифским наименованием, обслуживает меня еврей в русском кафе, название которого ассоциируется со стихотворным наследием потомка африканца, а хозяином кафе является армянин. Н-да… В мое время не то что о национальностях, о расах забудут, ибо человечество разделится на два вида: вымирающих людей и эволюционирующих постантов, разница между которыми гораздо более глубокая, чем между человеком и обезьяной. Эх…

До дна выпив бокал ледяного пива, я наконец-то почувствовал, что в Москве лето и вокруг жара. Надо же, как личный «кондиционер» работает — чтоб я, значит, не простудился! Я откинулся на спинку пластикового кресла и ощутил, что спинка мягкая. Тогда я поелозил спиной по креслу и язвительно спросил, наклонив голову к отвороту куртки:

— Тебе удобно?

И неожиданно понял, что тени все равно, удобно ей или нет, лишь бы мне было удобно. И мне это очень понравилось.

Больше пива я не пил — оставил под люля-кебаб.

Наконец Лева принес окрошку, поставил передо мной и застыл в ожидании. Меня так и подмывало спросить: «Чего ждешь, что плесну в лукомордье?», но не стал усугублять ситуацию. Хамству тоже есть предел.

Под бдительным оком официанта я попробовал окрошку, прожевал, проглотил и поднял на него глаза. И тут увидел, что Лева смотрит не на мое лицо, оценивая реакцию, а пытается заглянуть за отворот куртки. Меня разобрал смех, и если бы не проглотил окрошку, то непременно поперхнулся. Неужели думает, что я из угрозыска и за отворотом куртки рация? Чем они тут с Оганезом занимаются — наркотой приторговывают?

— Передай Оганезу, что окрошка отменная, — сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, проговорил я.

В окне избушки опять маячила фигура Оганеза. Хмурый он был, как сам черт. Накаркал я, что ли, когда про себя сказал: «И черт с ним»?