Мародер

Когда отодвинул засов выпотрошенного замка, оказалось — примитивный какой-то, типа юговского УДУ, натяг-разгрузка, с химзамедлением.

Всего и делов. Че, товарищи непотенциальные противники, где же ваши електронны чудесы? Кончились, что ли? Ну и нашим легче.

С упитанным тельцем Клеймора в руках сосущее чувство беззащитности поутихло. Ахмет тщательно вмял что-то во второе гнездо на корпусе мины, заправил детонирующий шнур, прихватил на скотч. Установил мину, тщательно нацелив ее на тот пятачок, где автоматически скапливаются спустившиеся по лестнице. Нашел большую щепку от полового настила клети, примотал скотчем взрыватель, тщательно вжал детонирующий шнур. Пока таскал более-менее крупные куски бетона, устраивая лежбище, сверху прилетел нож. Ахмет нисколько не удивился, подобрал, неодобрительно скривившись при виде обломившегося кончика. Отреагировал лишь ускорением темпа — напоследок хотелось успеть покурить. Когда сверху донесся еще далекий грохот шагов, Ахмет уже сидел, отрешенно затягиваясь щедро, в последний раз забитой трубкой.

Первым оказался Алик, бледно-зеленого оттенка.

Смотри-ка, ошибся. Значит, и его тоже.

За Аликом, тут же попытавшимся слиться со стенкой, деловито спрыгнул и захрустел бетоном Фоменко, светя под ноги следующим.

Ага, еще двоих взял. Че, побаиваешься, Иуда ебаная.

Олежек привел с собой тех гоблинов, которые постоянно крутились вокруг него, типа порученцев.

Это, с одной стороны, радовало: психотип человека, соглашающегося быть при ком-то, определенно подходил для задуманного Ахметом спектакля. С другой же, всегда имеющейся у всего хорошего стороны, то же самое свойство заставляло предполагать повышенную лояльность слуг хозяину. Если бы Фоменко привел гоблинов настоящих, живущих по собственным правилам, то было бы легче. Их нужно было бы просто поставить в курс — а это нетрудно, когда прав — автоматически становишься убедительным.

Этих нужно пугать. Как их там, Бетмен и Сумкинс. Ха, вот погоняло прицепили. Наверно, пацана Федором зовут.

— Э, войска![70] Встали где стоите!

Олежек словно не заметил обращенной и к нему в том числе дерзости. Видимо, списал на слабое знакомство Ахмета с нынешними войсковыми заположняками.[71] Да и че с сапером пререкаться, может, мины вокруг.

— Че, сапер? Не разминировал еще? Че надрачиваешь тогда? Давай, проход показывай!

— Ты че, мусор, не догоняешь? Стой где стоишь!

От такого захода Фоменко онемел.

Ну, постой, поохуевай.

Ахмет воспользовался паузой, рискнув взять резкий командный тон:

— Э! Бетмен! Сумкинс! Здесь?

— Ну? — охуело отозвался один из гоблинов.

— ТТХ[72] мин потенциального противника учили? — И, не став дожидаться реакции продолжил, сменив тон на этакий безразлично-окончательный. — Прямо на вас смотрит М-18. Если кто не знает, направленная, че-то около шестисот пятидесяти поражающих элементов. Повеселее нашей МОНки, — соврал Ахмет для пущего антуражу. — Дернется хоть один — пиздец. Сомнения есть?

— Чо?! Т-ты!! Бля, сапер ебаный! Так сыми ее, хули ты тут докладываешь! — Олежек все понял, но попытался как-то изменить сценарий. Причем нога его оторвалась от бетона и неопределенно пошла в сторону.

— Э, воины. Объясните камандыру, он тупой. Я сказал, бля, дернется кто — положу всех нахуй. — Так же ровно доложил Ахмет. И добавил, обращаясь к Фоменке: — Ты, Ремба хуева. Стой спокойно, а то не выйдешь отсюда. И пацанов ни за хуй положишь, крутизна.

Повисла напряженная пауза. С лестницы не доносилось ни звука. Фоменко поставил ногу на место, сделав вывод из отсутствия поддержки со стороны подчиненных.

— Тебе че надо-то, дурачок? Че ты меня здесь минами пугаешь, козел черножопый? — Олежек, собака, начал правильно выводить ситуацию из-под чужого контроля. Ахмет сделал вид, что не слышит:

— Пацаны! Жить будем или ляжем из-за этого чма?

— Ты здесь со мной говорить будешь. Я здесь командую, понял, чурбан?! — Но все, поздняк метаться. Гоблины охотно ухватили наживку:

— Да хуй с ним, командир, пусть скажет — какого хуя этот цирк.

Фоменко, согласившись с бунтующим экипажем, упустил второй и последний момент:

— Лады, пацаны. Ну, гандон? Говори короче.

— С тобой я разговаривать не буду — ты никто и в городе тебя Коняра вздернет. А к пацанам есть пара слов. — Здесь Ахмету пришлось переждать взрыв ругани и угроз бессильного, но еще не смирившегося с поражением Фоменки. Уловив паузу, вставил:

— Я сейчас выйду. Да заткнись ты, мент! Повторяю. Я сейчас выйду. У меня в левой руке взрыватель, и палец под чекой. В правой будет мина фронтом к вам. Я ее сейчас подниму с пола. Честно говорю — че-то сделать нельзя, бесполезно. Меня даже резко окликать щас нельзя — палец дернется, и все — лапша по стенам. Понятно я выражаюсь?